Ночи и рассветы

— Хорошо ли спится? — спросила она весело и чуть насмешливо. — Кто тебя разбудил — я или холод?

Космас протер глаза и окончательно проснулся.

— Подожди, сейчас надену ботинки…

— Зачем? Спи, пожалуйста! Я устроюсь…

Элефтерия подбросила в огонь веток, проворно постелила на полу все, что могло служить постелью, сверху положила свою шинель. «Нет, — подумал Космас, — надо уступить ей кровать!» Он встал и натянул ботинки.

— Давай поменяемся! На полу буду спать я!

— Ладно! Шинель оставь у себя. Когда огонь погаснет, будет холодно. Ты давно в горах?

— Всего несколько дней.

— Из каких мест?

— Из Афин.

— Что там нового? Как дела в университете?

— Ты, наверно, студентка?

— Педфака, ушла с последнего курса. Я уже год, как в горах.

— Из Афин?

— Из Гепати!

— Как тебя зовут, я знаю, мне сказали. А меня зовут Космас.

— Он, да ты не муж ли Янны?

— Ты ее знаешь?

— Еще бы! Вместе работали, вместе жили. В этой самой комнатке… Секретничали по ночам: Янна о тебе…

— А ты? — спросил Космас и приготовил еще один вопрос: что они говорили о нем, о Космасе?

— Моего жениха расстреляли в августе в Салониках. Вместе с братом…

Несколько минут в комнатке стояло молчание.

— Ложись спать! — сказала Элефтерия. — Представляю себе, как ты устал!

— Да, да, спокойной ночи!

— Ночь-то уж прошла! Утро на дворе. Так что с добрым утром!

Сквозь щели в двери заглядывало утро.

III

Он распахнул дверь и вышел умыться снегом. Белая земля слепила, отражая, словно в гигантском зеркале, блеск чистого голубого неба. Над деревней вились сизоватые дымки из труб. Легким медным облаком висела над домом деда Александриса вершина Астраса. Казалось, дунешь — и невесомое облачко оторвется от крыши и улетит, как пушинка одуванчика. Неужели эта самая вершина совсем недавно смотрела на него так грозно и устрашающе?

— С добрым утром, молодец! — В соседней двери показалась белая борода деда Александриса. — Как спалось? Сказать старухе, чтоб приготовила тебе поесть?

— Нет, спасибо! — отказался Космас.

Накануне его зачислили в комендантскую роту и поставили на довольствие. Однако мог ли он предполагать, что на этот раз его ждет нечто большее, чем завтрак на партизанской кухне.

Спускаясь к казарме, он услышал странный окрик:

— Эй, Космас! Ходи! Ходи!

Из окна английской миссии махал рукой Антони.

— Садись! — усадил он Космаса. — Сначала перекусим, а потом пойдем в штаб. К нам приехал майор Квейль.

Квейль был рад столь скорой встрече с Космасом.

— Майор Антони уже рассказал мне, что миссия приобрела нового и очень хорошего переводчика. Он весьма лестно отозвался о вас. Но где ему знать, что мы уже знакомы! И мог ли он догадаться о вашей истории со Стивенсом!

— Вы уверены, что это был Стивене? — спросил Космас.

— Это не трудно установить, — отозвался помощник Антони, капитан Пирс.

— Может быть, он тоже в Греции?

— Нет! Стивене сейчас не в Греции, — сказал Антони. — Но когда-нибудь он непременно приедет, и вы увидитесь. Я уверен, что это он. Помнится, он рассказывал мне что-то подобное…

Стол уже накрыли. Теперь Космас своими глазами убедился, каким богатым оазисом была английская миссия на фоне голодающей армии и бедствующего крестьянства. Даже связной, рассказывавший Космасу о цыплятах, шоколаде и прочих яствах, не сумел бы вообразить тот стол, за который садился сейчас Космас. Сначала подали салаты и закуски. Потом куриный бульон с яйцом. Забытые или даже совсем неизведанные блюда.

Прислуживали за столом итальянец и гречанка по имени Паола.

От еды и вина красное лицо Квейля стало багровым, а светлые брови совсем белесыми. Антони пропускал рюмку за рюмкой и с каждым разом заметно веселел. И только капитан Пирс едва пригубил свой бокал. Его серые холодные глаза смотрели по-прежнему пристально и отчужденно. Пришла уже очередь жаркого, когда в столовой появился еще один офицер — лейтенант Уоррен. Он представился как студент-юрист, подсел к столу, но почти ничего не ел и совсем не притронулся к вину.

— Мне кажется, — обратился к Антони Квейль, — что Космас относится теперь к миссии и, как все переводчики, должен жить у нас.

— Разумеется! Что скажете, Космас? У нас вам будет неплохо!

— О, нисколько не сомневаюсь! Но я предпочел бы остаться в действующей части.

Лейтенант Уоррен понимающе улыбнулся.

— Ваше желание можно только приветствовать. Давно вы в горах?

— Всего несколько дней.

— Оно и чувствуется, — вставил Квейль. — Иначе не рвались бы в бой. Знаете, что творится сейчас на передовой?

— Нужно же кому-нибудь воевать! — снова улыбнулся Уоррен.

Квейль не ответил. Паола, бесшумная, гибкая, предупредительная, принесла сладкое, а потом кофе. Антони глянул на часы.

— Пора идти!

Вместе с Антони и Квейлем Космас встал из-за стола. Прощаясь, Уоррен дружески пожал ему руку.

— Я очень рад нашей встрече!

* * *

— Раз уж вы к нам заглянули, — сказал Спирос Квейлю, — я хотел бы вернуться к нашему недавнему разговору на дороге. Обстановка осложняется, но все можно поправить, если союзники сдержат свои обещания. Вот эти телеграммы, — Спирос поднял со стола толстую пачку бланков, — мы получили из наших частей за один только день. Мало того — нам ежеминутно звонят, требуют оружия, боеприпасов… Что мы им пошлем?

Майор Квейль сокрушенно покачал головой и кисло улыбнулся.

— Вот уж не думал, что поручение, с которым я приехал, окажется таким сложным. Меня уполномочили не дать, а взять у вас оружие…

Спирос терпеливо ждал, пока Квейль выскажется до конца. Зато генерал вспыхнул:

— Спроси-ка, что он хочет сказать?

— В районе Лукавицы ЭЛАС разоружил отряд майора Андреаса Вардиса. ЭДЕС протестует против этих незаконных действий и просит союзников принять на себя роль арбитра. Ознакомившись с обстоятельствами дела и посоветовавшись с Каиром, английская миссия считает, что требование ЭДЕС справедливо.

— А каково ваше мнение? — спросил Спирос. — Вы, как непосредственный свидетель, можете быть весьма компетентным судьей. Кто разогнал части ЭДЕС? Конечно, не ЭЛАС! Они сами разбежались после первой же атаки немцев.

— Вернее, имело место и то, и другое, — усмехнулся Квейль, — Вы не можете отрицать, что разоружали их…

— Многие офицеры и солдаты ЭДЕС сами сдавали оружие. Они разбегались по домам, и мы пропустили их через свою территорию, хотя имели полное право судить за дезертирство. Тех, кто пожелал воевать вместе с нами, мы приняли. Они находятся в действующих частях.