Ночи Истории

Я узнал обо всем этом от папского нунция в Мадриде, явившегося с известием от его святейшества.

— Я получил послание из Рима, — начал он, отвесив поклон, — в котором святой отец поручает мне передать дону Хуану его благословение на поход с целью овладения английской короной и устранения ереси по ту сторону Ла-Манша.

Известие это явилось для меня совершенной неожиданностью. О происках Святой Церкви, направленных против английской королевы, я знал давно. Еще три года назад секретный посланник шотландской королевы итальянец Ридольфи явился к Филиппу II с предложением о походе Испании на Англию для восстановления там католичества и коронования Марии Стюарт. Тогда герцог Альба отговорил короля от этой затеи, считая, что экспедиция потребует огромных расходов, тогда как успех ее предсказать трудно. И вот, эта идея возникла вновь, но в несколько измененном виде.

— Но почему именно дон Хуан Австрийский должен возглавить этот поход? — спросил я.

— Он известен как ревностный борец за веру. Он прекрасный полководец, и, кроме того, у шотландской королевы должен быть муж-католик.

— Но у Марии Стюарт хватало мужей.

— Его святейшество, по-видимому, не разделяет вашего мнения, — вкрадчиво ответил нунций.

— А что думает по этому поводу король Испании?

— Его католическое величество всегда был послушным сыном матери-церкви, — елейным голосом произнес папский посланник.

Но мне-то было известно, что король сам, и только он один, определяет меру своего послушания церкви.

— Вы сейчас отправитесь к королю с этим сообщением? Можно устроить немедленную аудиенцию, — предложил я в надежде стать свидетелем унижения напыщенного нунция. Но мой расчет не оправдался.

— Нет, — дерзко ответил мне святой отец, — мне предписано сначала увидеть некоего Эскоду, с которым я должен обсудить, как представить это дело его величеству. Я хотел бы получить у вас сведения об этом Эскоде. Вы знаете его?

— Эскода? Никогда не слышал этого имени. Возможно, он прибыл из Рима?

— Нет, нет. Странно, что вы не слышали этого имени.

— Святой отец, нахмурившись, извлек из складок своей сутаны пергаментный свиток. После небольшой паузы он по буквам прочел: — Хуан де Эскода.

Только тут меня осенило:

— Вы, по-видимому, имеете в виду Хуана де Эсковедо, — с улыбкой сказал я.

— Да, да, конечно же, Эсковедо, — со вздохом облегчения согласился нунций. — Так кто он? И где я могу его найти?

— Эсковедо служит секретарем дона Хуана и сейчас на пути из Рима в Мадрид.

— Тогда я ничего не буду предпринимать до его прибытия, — заявил святой отец, и на этом наш разговор закончился.

Меня поразила неосторожность Эсковедо. В послании из Рима ничего не говорилось о том, что планы дона Хуана нужно хранить в тайне от короля и меня или что участие самого Эсковедо также следует держать в секрете. Неблагоразумие было поистине удивительным. После того, как папский посланник удалился, я немедленно отправился к королю с докладом о его визите. Филипп был ошеломлен и разгневан моим рассказом; никогда прежде я не видел его в такой ярости. Филипп не из тех, кто дает волю своим чувствам, он всегда сохранял внешнюю невозмутимость. Но на этот раз его лицо исказилось до неузнаваемости, пальцы нервно теребили редкую бородку, а глаза налились кровью. Думаю, что если бы Эсковедо находился сейчас в пределах досягаемости короля, ему было бы нелегко спасти свою шкуру. Подождав, пока ярость короля немного утихнет, я принялся излагать ему свой план дальнейших действий.

— Дона Хуана некем заменить во Фландрии, — спокойно начал я.

Король гневно вскинул на меня глаза.

— Там он вам пока полезен, — продолжал я, не обращая внимания на то, что королевский гнев мог обратиться против меня. — Продолжайте использовать его в своих интересах, ваше величество.

— Вы предлагаете мне согласиться с планом папы? — недоуменно и сердито спросил Филипп.

— Да, согласитесь. Точнее, уступите.

— Уступить?! Мне?! Вы сошли с ума, дон Антонио!

— Уступите на словах, создайте видимость уступки. Нам надо выиграть время. Не соглашайтесь прямо, ответьте неопределенно, дайте понять Риму, что сначала нужно уладить дела во Фландрии, а затем можно подумать и об Англии. Это окрылит вашего брата, придаст ему сил для скорой победы над фламандцами. Вы же, в сущности, ничем себя не свяжете.

— А эта собака Эсковедо?! Так и оставить без внимания его измену?!

— Собака обычно выдает себя лаем. Мы будем внимательно следить за действиями предателя. Он, похоже, доверяет мне — воспользуемся этим. Когда же он станет нам бесполезен, накажем его безо всякого снисхождения! Эсковедо получит по заслугам, но час возмездия еще не настал, государь!

Король погрузился в раздумья. В молчании он ходил по комнате, потом с видимой неохотой дал согласие пока не трогать Эсковедо, но велел ни на мгновение не выпускать из виду дона Хуана и его секретаря.

Прошло две недели. Король успокоился, к нему вернулись его обычные невозмутимость и хладнокровие. Дон Хуан, прибывший в Мадрид, был приятно удивлен неожиданной благосклонностью короля к его фламандскому плану. Эсковедо к этому времени вошел к нему в полное доверие, и, когда дон Хуан отправился с армией во Фландрию, секретарь остался его доверенным лицом в Испании. Я внимательно следил за действиями Эсковедо. Это было нетрудно, так как он на самом деле доверял мне.

К моему удивлению, Эсковедо оказался не столь способным и ловким, как я предполагал. Он не скрывал своих намерений, повсюду похвалялся открывающимися возможностями и начисто был лишен терпения, так необходимого в дворцовых интригах. Дела во Фландрии шли довольно вяло, армия действовала не слишком успешно, фламандцы же, наоборот, оказывали решительное сопротивление испанским войскам. Но неудачи дона Хуана не смущали Эсковедо, он без конца надоедал королю и мне своими напоминаниями об обещании поддержать его господина. Не проходило и дня, чтобы Эсковедо не попросил аудиенции у короля или у меня. Его назойливость переходила всякие границы, он непрерывно жаловался на медлительность и нерешительность наших действий, упрекал, что мы бросили дона Хуана на произвол судьбы. С каждым днем тон его речей становился все менее и менее уважительным. Король, поддаваясь моим уговорам, терпел его выходки, не давая своему гневу обрушиться на голову интригана. Мне было жаль Эсковедо, ведь я втянул его в эту историю, которая не могла кончиться для него добром. Кроме того, я еще сохранил малую толику расположения к нему. Но летом 1576 года Эсковедо зашел слишком далеко: он написал королю письмо, полное яростных упреков в бездействии и презрительных отзывов о королевской политике. Я, зная содержание этого послания, пытался образумить его, охладить его пыл. Но все было напрасно.

— Друг мой, — говорил я ему, — попытайтесь прислушаться к голосу разума. Вы вступили на очень скользкий и опасный путь. Гнев короля может быть ужасен, вы рискуете уже не только своей карьерой, но и головой.

Но подобные увещевания только подливали масла в огонь, и я добился лишь того, что его ярость обратилась на меня. Он стал обвинять меня в том, что я мешаю ему в осуществлении его планов, не пытаюсь склонить короля на сторону дона Хуана. Я не хотел с ним ссориться, поэтому оставил брань без внимания. Он отправил-таки письмо, и гнев короля был неописуем. Я вновь, как мог, пытался успокоить государя.

— Несдержанность этого человека нам выгодна, — убеждал я Филиппа. — Гораздо хуже было бы, будь он скрытным; его опрометчивость в словах и делах нам только на руку.

Но все было напрасно. Филипп отказывался даже слушать о снисхождении к наглецу; жажда крови наполняла его сердце. И только внезапный отъезд Эсковедо во Фландрию, скорее напоминавший бегство, позволил ему остаться в живых.

А дела во Фландрии шли все хуже и хуже; надежды на победу, а значит, и на английский трон, таяли, становились все призрачнее. Когда стало ясно, что большего на этом пути достичь невозможно, дон Хуан, под влиянием того же неутомимого Эсковедо, обратил свой взгляд на саму Испанию. Король дряхлел, и Эсковедо считал, что дон Хуан после смерти короля может претендовать на регентство при малолетнем инфанте. Он написал мне письмо с просьбой помочь ему убедить в этом Филиппа.

Я явился с этим письмом к королю. Тот попросил меня сделать вид, что я согласен выслушать предложения его брата. Необходимо было вытянуть из Эсковедо как можно больше сведений, разобраться в том, каким способом хотят они достигнуть своей цели. Я ушел, оставив короля в мрачном и подавленном настроении. Филиппа впервые всерьез испугали напористость брата и изворотливость его секретаря.

Итак, я отправил дону Хуану письмо, в котором постарался убедить его в своей лояльности. Я попросил его остаться во Фландрии еще на какое-то время, попробовать добиться перелома в борьбе с мятежниками и, если удастся, заключить мир. Эсковедо тем временем неожиданно объявился в Мадриде. Я выяснил, что дон Хуан для продолжения войны во Фландрии попросил помощи у папы. А Эсковедо с той же целью приехал в Мадрид — искать в Испании поддержки для победы над фламандцами. К тому времени был достигнут хрупкий мир, который полностью устраивал испанского короля, поскольку казна была опустошена, и средств на продолжение войны попросту не было. Но мир длился недолго, вскоре дон Хуан начал наступление, захватил Намур и провозгласил себя его правителем. Действия его полностью противоречили приказам короля, а требование помощи, изложенное Эсковедо в категоричных выражениях, переполнило чашу терпения Филиппа.