Ночи под палящим солнцем

– Ира, ты опять мне не веришь, я тебе не нравлюсь, ты постоянно хочешь меня обидеть.

– Уже нет… Уже ничего не хочу… - с этими словами я развернулась и пошла в сторону бара.

Возле стойки сидел "Umit.

«Не много ли совпадений на сегодня?», - подумала я, но, увидев лукавую улыбку подруги, поняла, что без неё тут не обошлось.

– Привет, - сказал он.

– Привет, садясь рядом, ответила я.

Он видел моё состояние и понимал меня, поэтому задал единственный вопрос:

– Хочешь, я отвезу тебя в отель?

– Да, - ответила я.

День 6

Мы подъехали к отелю.

– Может, зайдешь? – терять мне было нечего.

"Umit явно засмущался, но кивнул. Это, почему-то, меня разочаровало ещё больше. Я вспомнила Катькины слова. Действительно, в глубине души всё ещё теплилась надежда на его серьёзность. Впрочем, она таяла с каждой ступенькой, ведущей наверх в наш номер.

– Хочешь выпить? – я окончательно решила играть свою роль. – Есть только «Виски».

Он согласился – всё шло по плану.

Мы выпили, внутри стало теплее.

– Что это? – нежно и соблазнительно я дотронувшись до его руки, спросила я. На самом же деле целью моей было именно это прикосновение.

– Это фенечка на удачу, - улыбнулся он. – Ты знаешь почему здесь на всех сувенирах изображён глаз?

«Какой к собачьей матери глаз, - подумала я. – Ну, давай же, я знаю, что ты от меня хочешь».

Но вслух сказала:

– Нет.

– Это глаз Фатимы, - начал он рассказывать древнюю легенду о Фатиме и Али, которые были вынуждены расстаться…

Решив, что "Umitу просто не хватает смелости, я подвинулась к нему поближе и поцеловала его. Он явно не ожидал от меня такой активности:

– Почему ты это сделала?

И тут я не выдержала и выплеснула всё, что накопилось во мне за это время.

– Что за вопросы? Я знаю за чем ты пришёл! Так давай, я готова, что ты медлишь? И не надо мне тут легенды рассказывать, я и без этого тебе дам, - я переходила на крик. – Чего смотришь? Ну, давай, добился своего? Ты же хотел этого, давно хотел! Без предисловии обойдёмся, я их в прошлый раз наслушалась.

Потом я кинулась и начала целовать его.

Он взял меня за плечи, аккуратно оттянув от себя, а потом, бросив ещё один печальный взгляд, развернулся и ушёл. А я, сев на пол, обхватив руками колени, зарыдала. Я не знала, зачем я это сделала, я не знала, что я буду делать завтра, что скажу ему. Тут я заметила, что все мысли мои кружились именно вокруг "Umitа. Об Али я вовсе не вспоминала. Именно в тот момент я осознала, как мне нужен "Umit. Я достала из шуфлядки плюшевую корову, обняла её и зарыдала с двойной силой.

– Ой, дура же! Ты что, белены объелась? – Катька не могла поверить своим ушам.

– Я не знаю, - тягая носом, ответила я.

– Сегодня ты берёшь торт, а лучше шампанское, и идёшь к нему грехи замаливать. Это ж надо, в кое то веки нормальный человек попался, а ты… Эх, говорить не о чем…

– А что я ему скажу, - не переставая хлюпать, спросила я.

– Придумала же, что ночью сказать, и тут придумаешь.

Я волком глянула на Катьку.

– Ты ещё здесь? Так, руки в ноги и дуй на пляж, я думаю, он там.

Хлюпнув в последний раз, я слезла с кровати.

Я наматывала уже шестой круг по пляжу. "Umitа нигде не было. Осознав, наконец, бесполезность последних трёх кругов, я вернулась в отель. В баре и в ресторане его тоже не было.

– Эртан, ты не знаешь, где "Umit?

– На пляже, наверное…

– Да нет его там. Ты не знаешь, где он живет?

– Нет, не знаю, - явно лукавил ресепшионист.

– Ты же знаешь, - не унималась я.

– Да, знаю, - врать он не умел (непростительный недостаток для турка),- но сказать не могу.

– Эртан, мне очень надо, это очень важно.

– Ну не могу я, он мой друг.

– значит тебе же хуже будет, если он так и не узнает, что я ему сказать хотела.

– Ne lan… Пиши Fener Mah. 35\21, - сдался Эртан.

– Спасибо огромное.

Я шла вдоль Fener Mahallesi с подарочным пакетом в руках. В нем, на боку, лежала та самая плюшевая корова с виноватым взглядом и записка:

«Извини, ты действительно очень хороший. Я должна тебя увидеть. Мы должны поговорить. Я буду ждать тебя на пляже в 23.00»

Я подошла к нужному дому, сердце бешено билось. Я поднялась на третий этаж и нажала кнопку звонка… Никто не открыл… Тогда я спустилась вниз и опустила пакет в почтовый ящик.

– Ну, ты его видела? – накинулась Катька на меня с расспросами.

– Нет, но я ему записку оставила. Сегодня в 11 на пляже буду его ждать. Как думаешь, придёт?

– Конечно, не сомневайся, ты ему нравишься, я тебе сразу говорила.

Темнело… Я вышла из отеля, в последний раз втянула воздух ночной Анталии – завтра днём мы улетали. Перед моими глазами проносились картины этих долгих, и в то же время так быстро пролетевших дней. Я шла по до боли знакомой дороге к не менее знакомому пляжу. Луна отражалась в море. Волны покачивали, несли её по воде. То тут то там виднелись силуэты влюбленных пар: некоторые целовались; некоторые сидели обнявшись, прижавшись друг к другу; некоторые держались за руки, смотря один на одного. Лишь я была одна. Я просила звёзды привести его ко мне. У меня было так много, что сказать ему… Время шло, а его всё не было… Окончательно озябнув после часа ожидания, я решила вернуться в отель.

– Так быстро? – изумилась Катька.

– Он не пришёл, - с этими словами плюхнулась на кровать и отвернулась к стенке: я не хотела, чтобы Катька видела, что я плачу…

День 7

Наш самолёт вылетал в 15.40. Было около полудня. Я молча опустилась на чемодан, глядя в окно на Анталию, которая готовилась стать всего лишь воспоминанием и стопкой фотографий через каких-то четыре часа. Я уже чувствовала приближение «посттурецкой» депрессии. Именно сегодня я не была готова встретить Минск. Слишком многое было не так, как хотелось бы.