Ночная Охотница

Казалось, только Бишоп пока не расценивал их четырех, как единое целое.

– Мы могли бы сесть на поезд, - предположил Молинеукс.

– Есть поезд, отъезжающий в Будапешт, - поддержал его отец Марики.

Марика тоже поднялась.

– Может нам удастся выкупить вагон, только для нас?

– В этом нет необходимости, - ответил ей Бишоп, так чтобы слышали все.
– У меня есть собственный. Нам стоит только позаботится, чтобы его прицепили к поезду.

Марика смотрела на него, открывши рот.

– У тебя есть собственный вагон?

Он кивнул.

– Конечно.

Как бы я еще иначе смог путешествовать, не беспокоясь о дневном свете и перспективе быть обнаруженным.

– Теперь, стоит позаботится только о том, как добраться до станции.

– Я могу одолжить свой автомобиль, - предложил Константин. Правда, там маловато места для четверых...

– Нам с Марикой место не понадобится, - перебил его Бишоп.

И затем улыбнулся.

– Спасибо за предложение.

Маркус буквально усмехнулся.

– Это так предусмотрительно, и о транспортировке не стоит беспокоиться.

– Ты настолько богат?
– Спросила Марика, к которой уже вернулся дар речи.

Бишоп рассмеялся, впрочем, как и Молинеус с Греем.

– Зависит от того, что ты в это вкладываешь, но в общем, да. Предполагаю, что именно так.

– То есть ты в состоянии купить мне новое платье?

Ему понадобилось какое-то время, чтобы догадаться, что она имела в виду платье, которое испортила Роксана, когда нанесла ей удар.

– И не одно.

Взглянув на нее, он заменил, насколько ей пришелся по вкусу его ответ. Ему не следовало рассказывать ей, как она очаровательно смотрится в платьях.

– Пойду, упакую вещи, - сказала она ему.

– Потребовалась большая часть моей жизни, чтобы осознать, что такое истинные монстры, и у меня, нет никакого желания, охотится.

– Пожалуй, я пойду, - произнес отец Марики.

– Можно, Марика, я возьму твою лошадь, чтобы вернуться домой?

– Конечно, - ответила она, обнимая его.
– Я дарю ее тебе. Ты можешь отдать ее моему брату, когда он достаточно подрастет, чтобы держаться в седле.

Бишоп понимал, что ему не стоит смотреть на прощание отца с дочерью но, тем не менее, он смотрел.

Они не так много провели вместе времени, чтобы сильно скучать в разлуке, но когда-нибудь Марика захочет вернуться в Румынию - или чтобы ее отец навестил их, как только они отыщут Темпла и разделаются с орденом.

И они отыщут Темпла и поквитаются с орденом.

После ухода Константина все четверо начали собирать все, что им могло бы понадобится в пути. Пожитков было не так уж много, в основном одежда, да оружие, во всяком случае, у них с Марикой.

А у священника и мистера Грея - одежда и книги. Конечно, у Грея имелся пистолет, и Бишоп был готов поклясться, что он был заряжен серебряными пулями. И в течении часа они отбыли; Маркус со священником и багажом на авто, а Бишоп с Марикой - по воздуху. Не взирая на то, что она теперь могла лететь самостоятельно, она настояла на том, чтобы он ее нес.

– Мне трудно представить как можно удержаться в небе ни на что не опираясь, -заявила ему она, заставив его хихикнуть, поскольку он понимал, что рано или поздно ей все равно придется опробовать собственные силы. К поезду они прибыли первыми.

Бишоп зажег фонарь и повесил его снаружи вагона, чтобы Молинеукс и Грей без труда отыскали их когда появятся - так и произошло, Бишоп не успел даже толком поцеловать Марику, как раздался стук в дверь. Оставшиеся несколько часов до рассвета они провели в железнодорожном вагоне Бишопа.

Маркус договорился о том, чтобы их вагон прицепили к следующему же поезду, отправляющемуся на запад. Суть договора состояла в том, что он просто заплатил, теми деньгами, что ему выдал Бишоп. Как только поезд тронулся, Молинеукс с Маркусом оставили их под тем предлогом, что им необходим отдых.

– И в дневном свете, - добавил Маркус.

– А то я ощущаю себя, подобно грибу. Вы ведь извините нас?

Бишоп улыбнулся молодому человеку, который буквально возрос у него на глазах - но вовсе ни как гриб.

– Конечно.

В полутьме вагона Бишоп с Марикой забрались в кровать, плотно закрыв дверные ставки. Кровать была устроена так, что скрывала происходящее от посторонних взоров, словно огромная коробка.

– Тебе не страшно?
– спросил он, обнимая ее.

– Нет.

Ее дыхание теплом коснулось его шеи.

– Возможно, это прозвучит самонадеянно, но мне кажется, что с тобою рядом я готова ко всему чему угодно.

Он чмокнул ее в макушку.

– Теперь, когда ты рядом со мною, все что я желал в течении последних нескольких часов...
– мягкий смех ласкал его слух, когда он перекатил ее на спину.

Он целовал ее в губы, в щеки, ласкал ее тугие розовые пики в то время как она постанывала, одобряя его попытки избавить ее от одежды, пока он не оказался между ее расставленными коленями, упиваясь ее сутью, заставив ее подрагивать в нахлынувших на нее волнах экстаза. И затем он обладал ею, медленно раскачиваясь и погружаясь глубже и глубже в ее тело, усиливая неимоверное напряжение, возникшее между ними.

Никогда он не ощущал себя так хорошо, как в ее объятиях. Ничто никогда так не наполняло его жизнь смыслом и в тоже время не умиротворяло его так, как это удавалось Марике. В течении многих столетий его бессмертие не приносило ему такого ощущение жизни.

В ее объятиях это было неопровержимо. Эта маленькая смелая женщина отдавала себя ему без остатка и взамен требовала того же. И он с удовольствием удовлетворял это требование. Ее колени прижались к его бокам. Ее руки ушли ей за голову, и ее шея казалась открытой и обольстительной. Он укусил ее, упиваясь ее сутью, ощущая дрожь ее удовольствия, и как ее клыки погружаются в его плечо.

Просто нет слов, чтобы описать экстаз, последовавший за этим. Ощущая, что они сливались всеми доступными способами, буквально растворяясь, друг в друге, ощущая ее страсть плотно сжимавшую олицетворение его мужского достоинств, в то время как, он вовлекал ее сущность в себя.

Вызывая ощущение завершенности, которое он никогда не испытывал прежде, вряд ли испытает вновь. Они слились, обвиваясь друг против друга, словно усики плюща, поскольку удовольствие разливалось по ним.

В какой-то момент их сердца звучали в унисон, и затем, темнота мира поглотила их.