Ночная стража

С минуту Редж Башмак слегка взволновано смотрел на Ваймса, а потом его мозг отверг полученную информацию как несоответствующую тем фантазиям, что творились внутри него.

— Что ж, пытая меня, вы ничего не добьетесь, потому что я не выдам вам ничего о своих товарищах из других революционных ячеек! — сказал он.

— Хорошо. Тогда я не буду. Теперь, может…

— Вот как мы действуем, видите? Ни один из нас не знает о другом!

— Прекрасно. А они знают о тебе? — спросил Ваймс.

На мгновение лицо Реджа потемнело.

— Простите?

— Ну, ты сказал, что не знаешь о них, — объяснил Ваймс. — Так… они знают о тебе? — Он хотел добавить: ты ячейка, состоящая из одного человека, Редж. Истинные революционеры — это тихие люди с глазами игрока в покер и, возможно, они не знают или им все равно, существуешь ты или нет. Ты надел рубашку, сделал стрижку, повязал ленту и ты знаешь все песни, но ты не городской партизан. Ты городской мечтатель. Ты переворачиваешь урны и пишешь на стенах лозунги во имя Народа, который надерет тебе уши, если поймает за этим занятием. Но ты веришь.

— А, значит, ты тайный сотрудник, — закончил он, чтобы снять бедолагу с крючка.

Редж просиял.

— Вот именно! — воскликнул он. — Люди — это море, в котором плывет революционер!

— Как рыба-меч? — попытался Ваймс.

— Простите?

И ты барахтаешься. Подумал Ваймс. Нед — революционер. Он знает, как сражаться и может думать, даже если он кубарем катится под откос. Но тебе, Редж, действительно стоит сидеть дома…

— Что ж, теперь я вижу, что ты опасный человек, — сказал он вслух. — Нам стоило бы приглядывать за тобой. А ведь точно. Ты можешь подорвать врага изнутри.

Редж с облегчением поднял кулак в знак приветствия и с революционной скоростью понес стол к новой баррикаде. За старой импровизированной баррикадой, уже очищенные от мебели Резерфордов, послышались какие-то торопливые переговоры. Но они были прерваны стуком копыт, доносившимся с конца улицы Паточной Шахты, и внезапный взрыв решительности обуял оставшуюся группу людей.

Они хлынули к новой официальной баррикаде вместе с младшим констеблем Ваймсом, замыкающим шествие и довольно хорошо прикрываемым креслом из гостиной.

— Поаккуратнее с ним! — откуда-то из-за его спины раздался женский голос. — Оно из комплекта!

Ваймс положил руку на плечо юноши.

— Только дай мне свой арбалет, хорошо? — произнес он.

Всадники подъехали ближе.

Ваймс недолюбливал их. Что-то в нем восставало, когда к нему обращался кто-то, находящийся в восьми футах над землей. Ему не слишком нравилось, когда на него смотрят ноздрями. И разговаривают с ним свысока.

К тому времени, когда они приблизились к баррикаде, он уже обошел ее и теперь стоял посреди улицы.

Они остановились. Может, дело было в том, как он стоял и беспечно держал арбалет, точно человек, знающий как им пользоваться, но решивший ничего не предпринимать, по крайней мере, пока что.

— Эй, ты! — крикнул кавалерист.

— Да? — отозвался Ваймс.

— Ты тут главный?

— Да. Чем могу помочь?

— Где твои люди?

Ваймс махнул в сторону растущей баррикады. На ее вершине мирно храпел отец миссис Резерфорд.

— Но это же баррикада! — возмутился кавалерист.

— Точно.

— Там человек машет флагом!

Ваймс обернулся. Как ни удивительно, это оказался Редж. Кто-то вынес старый флаг из кабинета Тильдена и водрузил его на баррикаде, а Редж был как раз из тех, что не прочь помахать каким бы то ни было знаменем.

— Должно быть, хорошее настроение, сэр, — ответил Ваймс. — Не беспокойтесь. У нас все в порядке.

— Это же чертова баррикада. Повстанческая баррикада! — встрял второй всадник. О боже, подумал Ваймс. На них сверкающие, блестящие нагрудники. И такие свежие розовые лица.

— Не совсем. На самом деле, это…

— Ты что, совсем осел? Ты не знаешь что ли, что по приказу патриция все баррикады должны быть разобраны?

Третий кавалерист, рассматривавший Ваймса, подъехал чуть ближе.

— Что это за бляшка у тебя на плече, офицер?

— Означает, что я — караульный пристав. Особый чин. А вы кто?

— Он не обязан тебе ничего говорить! — взвился первый кавалерист.

— Вот как? — отозвался Ваймс. Человек начинал действовать ему на нервы. — Что ж, ты простой солдат, а я — чертов сержант, и если ты еще раз посмеешь так со мной разговаривать, я стащу тебя с этой лошади и отдеру за уши, ясно?

Даже лошади отступили на шаг. Кавалерист открыл было рот, но третий всадник поднял руку, затянутую в белую перчатку.

О боже, подумал Ваймс, присматриваясь к рукаву красной куртки. Это был капитан. И дело не только в этом, он оказался разумным, если присмотреться. Он не говорил до тех пор, пока не оценил ситуацию полностью. Иногда появлялись и такие. Они могли оказаться до опасного умными.

— Насколько я вижу, караульный пристав, — начал капитан, назвав его чин осторожно и без намека на сарказм, — флаг на баррикаде является флагом Анк-Морпорка.

— Он из нашего штаба стражи, — кивнул Ваймс и добавил, — сэр.

— Вы знаете, что патриций объявил, что строительство баррикад является актом восстания?

— Да, сэр.

— И? — капитан терпеливо ждал.

— Ну, он бы так и сказал, так ведь…

Легкое подобие улыбки промелькнуло по лицу капитана.

— Мы не можем допустить беззаконие, караульный пристав. Если бы мы все не подчинялись закону, где бы мы оказались?

— На каждого горожанина за этой баррикадой приходится больше полицейских, чем где бы то ни было в городе, сэр, — ответил Ваймс. — Можно сказать, это самое законопослушное место в округе.

Теперь из-за баррикады доносились громкие голоса.

— … с подметок до шлема все наше на вас, И весь ваш генштаб, и ваш боеприпас… Морпоркия, Морпоркия, Морпоороорооороооооррроорр…

— Повстанческие песни, сэр! — взвился первый солдат. Капитан вздохнул.

— Если ты прислушаешься, Хэпплвайт, то заметишь, что это просто скверно исполненный национальный гимн.

— Мы не можем позволить повстанцам петь подобное, сэр!

Ваймс заметил выражение лица капитана. Оно многое могло бы сказать об идиотах.