Ночная Земля

Я не шевелился долгое время, потому что просто окоченел, замороженный страхом, и все же наконец заметил, что Безмолвные не приближались ко мне, но просто преграждали дорогу, не намереваясь убивать меня.

Тут отвага отчасти вернулась в мое сердце и, повинуясь духу, я заставил себя шевельнуться и пополз обратно. Удалившись от края кустов, в смятении и тревоге, я совершил великий обход вокруг равнины Безмолвных, и, только выйдя к северо-западу, несколько ободрился сердцем; ощутив, некоторую непринужденность, я чаще поднимался на ноги, но все равно мне казалось, что я нахожусь под перекрестным наблюдением со всех сторон.

Потом я наконец обнаружил, что провел на ногах двадцать четыре утомительных часа и уже не могу не искать безопасное место для сна; но тем не менее я не верил в свою безопасность, потому что дважды за тот день был близок к весьма мрачной кончине, и не мог исключить того, что во тьме меня выслеживает тайный преследователь. Поверьте, я находился в великом отчаянии; испуг ослаблял мое сердце, я ощущал великую тоску по родному и безопасному дому. Но я заставил себя продолжать путь, не прекращая со скорбью вспоминать о зове моей любви, еще недавно доносившемся ко мне из безмолвных глубин вечной ночи. Одни только мысли о Наани придавали силы моему духу, оживляя в душе моей тревогу за нее, стремление уцелеть в пути и спасти любимую.

Потом я заметил чуть к северу несколько огненных жерл и решил расположиться на ночлег возле них; вокруг царил жестокий холод, и меня согревала уже одна мысль о том, что можно будет устроиться на ночлег у огня; чему тут удивляться, скажете вы.

И я направился бодрым шагом к пылавшим в ночи огненным жерлам, торопясь буквально к собственной смерти, как вы сейчас поймете. Еще не приблизившись к первому из них, я заметил, что свет исходит из просторной низины среди зарослей моховых кустов, а огненное жерло пылает в самых ее глубинах.

Но я стремился, торопился к теплу, поспешая в ущерб осторожности, и скоро оказался на краю низины, к счастью, под прикрытием зарослей.

Не успел я раздвинуть кусты и шагнуть во впадину к жерлу, как внизу хрипло забасил громкий и низкий голос. Ужасный для слуха, он произносил непонятные мне слова столь чудовищным образом, как если бы заговорил дом; странное ощущение, но именно так мне и показалось в тот миг. Я быстро отодвинулся назад и застыл в страхе, боясь шевельнуться, боясь отступить еще дальше, чтобы не выдать себя твари, к которой неосторожно приблизился. Тело мое содрогалось, так боялся я, что меня заметят; поймите же глубину страха, овладевшего мной. Я лежал и не шевелился очень долго… весь в поту, трепеща, ибо басовитый голос был полон самого мерзкого зла.

Я пытался было раствориться среди моховых кустов, когда грубый голос заговорил вновь, на этот раз ему ответил второй; мне казалось, что я присутствую при беседе людей, каждый из которых был ростом со слона и не ведал даже крохи добра, будучи полным чудовищем. Две жестоких, хриплых и могучих глотки неторопливо исторгали звуки, которые мне хотелось бы донести до вас, чтобы вы услышали их моими ушами и испытали весь пережитый мной ужас. Но вскоре настала долгая тишина, и чрезмерный страх мой наконец поумерился, и, чуть успокоив себя, я переменил позу, сделавшуюся очень неудобной.

Снизу не доносилось ни звука. Любопытствуя, невзирая на перенесенный испуг, я протянул вперед руку и очень осторожно отвел ветвь мохового куста от лица. Потом, припав к земле, я лег на живот, и — поскольку находился очень близко от края котловины, — заглянул вниз.

Передо мной открылось весьма странное и жуткое зрелище: в центре низины располагалось огромное огненное жерло, а в склонах ее были устроены ниши, в которых, как в берлогах, лежали гиганты. Я видел поблизости громадную голову, торчавшую над поверхностью земли, спящая тварь напоминала огромного человека. Из другой ямы торчали ягодицы другого гиганта, свернувшегося в своем жутком сне, и так было со всех сторон. Память подсказывает мне, что их было около двадцати, но у меня не было времени на подсчет. Дело в том, что, мельком разглядев спящих и уродливых великанов, я заметил по ту сторону огня троих бодрствующих Гигантов, каждый из которых был выше слона. Их шкуры, заросшие жестким и мерзким с виду волосом, показались мне ржавыми; кожу покрывали всякие прыщи и бородавки, — великаны явно не знали одежды. Между ними лежала туша огромной собаки, показавшейся мне ростом с коня. Гиганты снимали с пса шкуру, и я понял, что тварь эта была из тех жутких чудовищ, которых мы называем Ночными Псами.

Я сразу припал к земле, хотя они ничего не делали, но только сидели, зажав в кулаках громадные окровавленные каменные орудия; при этом они глядели на землю, но не так как если бы рассматривали ее или свой будущий обед, а словно прислушивались к какому-то звуку. Вы, конечно, поймете, что зрелище это повергло меня во внезапный ужас. Я немедленно понял причину долгой паузы: в чисто животном беспокойстве они прислушивались, обнаружив рядом нечто непонятное. Тут я решил удалиться, если путь к безопасности еще не был закрыт для меня. Но, шевельнувшись, я нечаянно столкнул вниз комок земли, посыпалась пыль, а произведенный шум я услышал собственными ушами, испытав крайний испуг. Трое гигантов поглядели вверх — чуть ли не в мои глаза; а я прижался к земле среди моховых кустов, охваченный таким страхом, что по неловкости своей послал вниз еще одну струйку пыли. Обращенные ко мне глаза гигантов вспыхивали за кустами красными и зелеными огоньками, подобно глазам животных. Они взревели, едва не погубив мою душу одной силой звука. Услышав шум, ночевавшие в ямах великаны повскакали.

Тут я бы и погиб, ибо они немедленно схватили бы меня, но едва мне удалось сделать один шаг, как земля подо мной подалась, и я провалился в яму посреди мохового куста. Засыпанный песком и пеплом, я сперва попытался выскочить из нее, но через мгновение у меня хватило ума понять, что мне повезло и я оказался в убежище. Я притаился в нем, стараясь не то чтобы не кашлянуть — не дышать. Мне повезло: земля вокруг сотрясалась от тяжести шагов, бегущие гиганты буквально колебали землю своей поступью… впрочем, может быть, это воображение сумело раздуть мой страх.

Вокруг ревели страшные голоса, топали огромные ноги, шелестели кусты, наконец, поиски удалились на юг. Тут я понял, что удача по-прежнему сопутствует мне. С опаской я вылез из ямы, и потрясенный, с колотящимся сердцем, в душе благодаря Бога за спасение, огляделся, прячась в моховых кустах, а потом направился на юго-запад; целых три часа я отчаянно бежал на четвереньках, и только потом ощутил себя наконец в безопасности. Тут я остановился и лег, потому что лишился почти всех сил. И в самом деле, я, как вы помните, не спал уже двадцать семь часов и провел все время в трудах; кроме того, я не пил и не ел девять часов… Словом, нетрудно понять меру моей усталости.

И я уснул на открытом месте, доступный любому чудовищу, которое могло набрести на меня. Тем не менее, проснулся я целым и невредимым, обнаружив при этом, что за время, которое я провел в глубоком сне, стрелки на моем циферблате ушли вперед на десять часов. Ледяной ночлег насквозь проморозил меня, — один плотный плащ не мог защитить от холода, а живот давно уже опустел.

Приподнявшись, я принялся разыскивать взглядом какую-нибудь новую страхолюдину, но вокруг все было спокойно, и я даже позволил себе потопать ногами, чтобы согреться, как делаем мы ныне в холодный день. А потом снял с плеч плащ и укутался в него — вместе с Дискосом, остававшимся на поясе.

Так я посидел немного и пришел в себя, усмотрев некоторое утешение в том, что мог теперь съесть четыре таблетки, полагавшиеся мне из-за долгого поста перед сном. Память о той трапезе до сих пор не оставила меня; с улыбкой я вспоминаю теперь свой голод, и все-таки даже четыре таблетки не могли заполнить пустоту в чреве. Пришлось выпить двойную порцию воды.

Поев и попив, я вновь надел плащ на плечи, взял Дискос в руку и отправился дальше на северо-запад.

Впрочем, сперва я внимательно осмотрел окрестности, предполагая обнаружить близкую опасность. Напоследок бросив короткий взгляд на чудовищную согбенную спину Северо-Западного Стража, еще раз отметив, сколь упорно глядит эта тварь на Могучую Пирамиду, я заново осознал всю глубину ненависти и мерзости, образующих суть этого чудовища.