Ночное небо

Но факт есть факт. Значит та парочка, благодаря которой я покинула Хориск, меня разглядела. То, что под портретом не было имени, не означало, что они его не знали. Возможно, хотели привлечь мое внимание.

Плакат я прихватила с собой, сложив его в сумку. Нечего мое лицо на стенки клеить!

Вчера перед сном я попыталась найти ментальные следы сородичей. К сожалению, точное место я определить не смогла. Но и примерное меня устроило. Какой-то вампир находился в самом бедном квартале города. Как раз в паре минут ходьбы от меня. Начну оттуда.

У самой городской стены ютились маленькие лачужки. Нередко выходило так, что стены двух, трех или даже четырех домишек сливались воедино. Жили здесь самые бедные горожане Хориска. Стража в этот район заглядывала редко. Воры и разбойники — часто. Для молодого вампира лучшего места не сыскать!

Тратить силы на ментальный поиск сородичей я отказалась. Всегда можно подсмотреть, подслушать или поспрашивать местных. Они-то должны знать, что творится в их квартальчике.

Ан нет. Народ в этом районе прятался по домам. Улицы казались пустынными и унылыми. Только пара-тройка бандитов шныряла по переулкам. Вот их-то я и поймала. Негустой улов, всего два грязных оборванца лет шестнадцати-восемнадцати — лучший воровской возраст. У одного расплылся хороший синяк во всю щеку. У второго заживала разбитая губа.

— Что? Не поделили добычу? — я наблюдала за мальчишками несколько минут, прежде чем выйти из тени. Разумеется, слышала весь их разговор о том, кто «дурак», а кто «скотина копытная».

Мальчишки не заметили меня, а когда увидели, ощетинились. Точно два молодых волчонка. Вот-вот зарычат.

— Ты еще кто? — спросил тот, что постарше.

— Я - ваша надежда получить пару сребреников. — Улыбнулась я, не показывая клыков. — Интересует?

В подкрепление своих слов я показала на ладони монетку. Парень потянулся ко мне, но я выкрутила руку перед самым его носом, снова продемонстрировав монету.

— Расскажите мне кое-что, и я заплачу, — пришлось снова на миг спрятать монетку в кулаке и увернуться от цепких пальцев воришки.

— Чего хочешь? — наконец, парнишка устал. Он сообразил, что монету не отберет. А нападать на меня ему было страшновато.

— Кто из местных, — я обвела рукой круг, намекая на бедный квартал, — выходит на улицу только ночью?

Ребята переглянулись. Мой вопрос показался им странным. Но они понимали, что совать нос в чужие дела себе дороже. Как говорится, меньше знаешь, дольше спишь, а знаешь много — спишь вечно.

Они пошушукались, перебирая имена и клички. Поссорились пару раз, но, наконец, пришли к общему выводу. Снова заговорил старший.

— Есть тут двое. Днем их вообще не видно. А только сумерки — они по городу шныряют.

— И что они делают? — на ладонь я положила вторую монетку.

Блеснув алчными глазами, воришка ответил:

— Ну, мы ж не няньки. Но возвращаются они с рассветом.

— Опиши их!

— Один — пацан. Младше нас. Худой такой, жуть! И волосы у него ежиком торчат. Невысокий. Тебе по плечо будет.

— Второй, — это подал чуть хрипловатый, ломающийся подростковый голос другой оборванец, — мужик. Лет сорок. Хмурый. Никогда не разговаривает.

— Где они живут? — на мою ладонь опустилась третья монетка.

— Второй дом от городской стены. Там еще громадная лужа с пеньком по центру. Без труда найдешь!

— Молодцы, — я положила три сребреника в раскрытую ладонь мальчишке. — А это за ваше молчание и плохую память. Вы меня не видели. Ясно? — еще две монеты опустились в руку младшего оборванца. — Но! — я придвинулась вплотную к их лицам. — Если вы хоть слово обо мне скажете, я вас найду и выпотрошу. Теперь живо отсюда!

Мальчишки, отпрянув от меня, как от призрака, побежали по переулку. Вскоре они скрылись за поворотом, и я перестала слышать их шаги. Сама я удостоверилась, что никого нет, и двинулась в указанном направлении.

Я не была уверена в том, что карманники навели меня на след вампиров. Пацан из их истории однозначно человек. Даже если мы обращаем ребёнка, после первой смерти его организм перестраивается, взрослеет.

Возможно, мальчишка — фострэ. А тот, что старше?

Почти все вампиры застревают в возрасте до тридцати лет. За всю жизнь я видела не больше десятка сородичей, чьи тела не смогли вернуть свою молодость. То есть, второй, тот, которому «лет сорок» мог оказаться вампиром.

В итоге у меня есть пара «вампир-фострэ». Так ли это, сейчас проверю.

Второй дом от городской стены я нашла быстро. Как и обещал оборванец, рядом плодила комаров большая лужа, не высыхающая годами. Помнится, в этом районе города я бывала лишь раз, когда впервые знакомилась с Хориском. Лет пять назад. Но лужа не то, что не высохла, но стала еще больше и глубже. А вон и пень прямо по центру канавы.

В интересовавшем меня доме горел свет. Но живого человеческого тепла там не ощущалось. Я постучала в дверь. Глухо. Заглянув в окно, я убедилась, что внутри никого нет.

Двери в бедняцком районе не запирали. Все равно, тащить нечего. А я решила устроить очередную проверку.

В дом, согретый теплом людей или эльфов, вампир просто так не войдет. Молодым нужно приглашение хозяев. Старые чувствуют себя неуютно, будто по плечам пробегают чьи-то лапки-иглы. В обжитом доме, где вампир — незваный гость, — есть теплое едва ощутимое присутствие. Легкий дискомфорт для нас. Ничего больше.

Я перешагнула порог дома. И все. Как снаружи, так и внутри. Либо обитатели лачуги давно мертвы. Либо они не просто мертвы, но еще восстали как высшая нежить. То есть, вампиры. Неужели мне повезло? Я сразу нашла сородичей?

Только как быть с мальчишкой? Ничего не понимаю…

Обстановка домика поражала своей скудостью. Вместо кроватей — куча соломы, прикрытая драными тряпками. В углу громоздились какие-то ящики. На одном из них стояла хорошо закрепленная свеча. Вдоль стены вытянулась большая шатающаяся скамья. Садиться на нее я бы остереглась.

Если дом принадлежит вампирам, тут обязательно найдется местечко, защищенное от солнечного света. Ну не на соломе же они спят? Где-то тут явно прячется погреб.

Поворошив солому, спугнув при этом семейство пушистых мышей, я наткнулась на деревянный квадратный люк в полу. Его железное кольцо поблескивало отполированной поверхностью. Значит, крышку откидывали часто.

Люк открылся тихо, без скрипов и грохота. Петли ходили мягко, их кто-то смазывал, что уже подозрительно. Во всем доме разруха, а люк в подвал в идеальном состоянии.

Я спрыгнула в темный квадрат погреба. Тут же в ноздри ударил запах человека, запах жизни. Значит, живые тут бывают часто. (Всё-таки пацан — фострэ.)