Ночной хирург
Шрифт:
– При власти, люди мне доверяли, и Володя с Танечкой тоже. Это естественно, я ведь им так помог в конце девяностых, когда перебрались в наш поселок. Тогда ведь суровые времена были, сами знаете. Потом Танюша заболела, они уехали лечиться, а за квартирой кому приглядеть? Естественно, мне! И оплата, и счетчики…
– Чем заболела?
– А вы разве не в курсе? Острый лейкоз, по-моему. Медицина обещала ей, максимум, три месяца жизни, но Володя нашел на юге доктора, или знахаря. В Анапе, кажется. Они уехали и вернулись здоровыми, а я в это время…
– Вы в это время
Снова паника во взгляде, пальцы забарабанили по столу нервным перестуком. Чего он так боится? Не Арчибальда же, в самом деле, даже с «ксивой» неведомой организации, и уж точно не его, Тима! Если присвоил имущество, ничего теперь не докажешь и не вернешь! С Ксюшей тоже «на пушку взяли», и он это должен уже понять, не маленький. Откуда страх?!
– Вы имеете в виду 2005-й?
– Именно. Август-месяц, одна из ночей, холодных и очень туманных. Что там было?!
– Н-но позвольте…
– Отвечать на вопрос! – рявкнул Арчибальд так, что посуда в шкафу задребезжала. Поднялся со стула, навис над Славой, а тот будто стал меньше ростом за долю секунды.
– Смотреть в глаза! Не увиливать! Р-раздавлю, с-сукин сын! Кто к тебе приходил тем вечером?!
– Н-но…
– В глаза!!! Он далеко, я близко, меня бойся!!! Кто это был?!!
– Не ори на меня!!! – сорвался вдруг Слава, и тоже хотел вскочить, но упал обратно. – Чего вам надо всем, хрена ли все пугаете?!! Пуганый я, понятно?!! Вертел я вас всех… ой, извините…
– Ничего, бывает, – ответил «ночной хирург» вполне светским тоном, но нависать не перестал. – Время сейчас такое, все нервничают, все боятся. Все кричат. Вы владеете очень опасной тайной, Вячеслав Борисович, и сумеете выжить, только поделившись ею с нами. Перестав быть единственным свидетелем.
– Вам легко обещать, а он и сейчас нас слышит, я уверен. Это такой… или такая…
– Ну-ну, не преувеличивайте. Обычный человек, владеющий даром гипноза. Впрочем, могу кое-что сделать, если вам от этого полегчает.
Тон остался бодрым и деловым, но Тим расслышал в нем озабоченность, да и сам уже ощутил что-то. Снова щекотку, только изнутри, будто пристальный и недобрый взгляд отыскал, наконец, и проткнул до самого позвоночника. Голова даже закружилась, пришлось упереться руками в столешницу.
– Если полегчает, то намалюем вот это, вдобавок начертим такую вот штуку, – продолжил Арчибальд с интонацией психиатра, а простой карандаш в его пальцах порхал как у мастера графического рисунка. Малевал и чертил. На столе перед Славой появилась затейливая фигура, вроде звезды с кривыми лучами, у себя за спиной Арчибальд изобразил с десяток неведомых знаков, а в завершение вырисовал что-то мелкое на оставшихся трех стенах. Таракан шевельнул усами и скрылся, наконец, в ведре.
– Считайте, что мы под куполом, и никто нас теперь не подслушает. Рассказывайте!
– Да было б чего, – голос Славы стал совсем тихим, будто сквозь подушку. Зато щекотка исчезла. Тим перевел дыхание и выпрямился – липкая клеенка потянулась за ладонями,
отклеилась со всхлипом.– Я тогда один жил. С работы приехал поздно, дверь заперта, а он уже в квартире. Или – она. Свет не включился, а этот в кресле моем сидит, не разглядишь. Голос, будто игрушка компьютерная… вроде, ничего такого, а меня пробрало. Оцепенел и стою перед ним.
– Понятно, со всеми бывает, – тон Арчибальда стал почти дружеским. – Он вас заставил ему помогать, не так ли?
– Всего разок! Сообщить, когда Володя вернется из командировки. Он как раз был в отъезде, по бизнесу, Танюша сидела с ребенком… то есть, с вами, молодой человек. Этот сказал, что хочет им сделать сюрприз, появиться с подарком. Что я мог подумать?!
– Да, разумеется, ничего плохого. Откуда должен был вернуться Владимир?
– Из Москвы, по-моему. Хотя, Таня и про Анапу говорила… он ведь всегда подолгу ездил, но не распространялся.
– Как вы держали связь с этим человеком?
– Да, какая там связь! Позвонил ему разок, сказал, про Володю… ну, и что на выезд собираются. Знаете, в нашем поселке медицина не очень, они были вынуждены ездить в город, ради ребенка. Потом хотел сказать, что не буду делать всё прочее, набрал еще раз, а номер уже недоступен…
– Ну-ну, продолжайте, – улыбнулся Арчибальд. – «Всё прочее» – это что?
Слава молчал. Наливался не бледностью даже, а синевой, будто зимнее снеговое облако. За дверью прошуршали – наверняка, малолетняя подруга подслушивает.
– Вам всё равно придется сказать, Вячеслав Борисович. Что это было: булавка, иголка, пакет со смесью? Может, две птичьих косточки, связанные ниткой? Что именно он дал?
– Б-булавка, да. Простая, такие у каждой женщины при себе есть, потому я и решил…
– Потому и решили, что ничего в ней страшного. Прицепили ее к одежде Владимира, или Татьяны и предпочли забыть. Тем более, награда за этакий пустяк оказалась вполне достойной, не правда ли? Всё имущество погибших. О нем ведь никто не вспомнил, почему-то, и вы решили, что незнакомец всесилен.
Слава икнул. Лицо понемногу обретало нормальный цвет, а там и уверенность вернется. Исповедовался, типа! Как злодеи в кино! Потом убедит себя, что плохого не делал, и вообще, привиделось ему! Будет дальше жить со своей неряшливой подругой, а родители Тима сейчас…
– Испугался, вот и всё, – произнес Слава медленно и отчетливо. – Понимал, что какая-то гадость, но не смог его послать, правда. Потом узнал, что там было, сон потерял. Все годы ждал, когда этот вернется. Что со мной дальше?
– А чего бы вы хотели? – спросил Арчибальд без всяких уже эмоций. Пару секунд разглядывал сидящего, потом в руках появилась кухонная тряпка, взялся стирать свои художества отовсюду.
– Мы не судьи и не палачи, но за каждое дело воздастся каждому, Вячеслав Борисович. Это не Библия, а естественный закон. Живите, если получится.
Ксюши за дверью не оказалось – или спряталась шустро, или есть тут, кому шелестеть, помимо нее. Хозяин квартиры следом не вышел. Остался сидеть, будто сдутая резиновая кукла.