Ночной консьерж

Кристина взяла молоток. Легонько, как врач, постучала по коленным чашечкам. Серж задергался, лицо его искривилось в гримасе. Пока еще не от боли, но от страха, связанного с предчувствием.

– Спокойно, расслабься. Пока не больно. Скоро будет больно. Обязательно будет. Очень больно.

Кристина взяла табуретку, поставила ее так, что голова Консьержа оказалась между двух ножек, села и сверху вниз пронзительным немигающим взглядом уставилась ему в глаза. Она смотрела на него так долго и неотрывно, будто хотела высосать взглядом его мозг, всю его жизнь, впитать каждую черточку этого небритого лица. Темные круги под припухшими глазами, которые на фотографиях казались ей зелеными, а при тусклом освещении гаражного фонаря оказались темно-коричневыми. Округлые азиатские щеки, неровные ломающиеся губы, слипшиеся рыжие волосы на лбу и на висках.

– Тебе бы пошли бакенбарды, – сказала Кристина тихо и коснулась молотком обеих его щек по очереди. В этот момент от долгого взгляда в одну точку ее замутило. Секунду Кристина сопротивлялась, но не сумела справиться со спазмом. Ее вырвало. Зеленоватый поток, продукт перегрузки нервных клеток, стараний бесцветного душителя и запаха бензина, пропитавшего гараж, выплеснулся прямо на лицо Сержа. Тот зажмурился и принялся отплевываться во все стороны, кашляя и матерясь.

– Сука! Ты беременная или с бодуна? У Али не осталось здоровых бойцов? Кто ты? На хера все это?!

«Слишком много вопросов», – подумала Кристина, полезла в карман, вытащила упаковку салфеток и долго вытирала свои губы. Затем еще минуту молча буравила тяжелым взглядом униженного испоганенного врага. Наконец почувствовала, что силы вернулись к ней:

– Я от Ларсена. Свена Ларсена. Помнишь его, Консьерж?

Она не отрывала взгляд от его лица. Что бы он сейчас ни сказал, ей было важно прочесть в его глазах настоящий ответ на вопрос, который она пока не озвучила. Выражение лица Консьержа не изменилось. Кристина не уловила в нем ни удивления, ни смятения, ни вины. Только прежнее отвращение к продуктам пищеварения, которые он старался стряхнуть, судорожно мотая головой.

– Где он? Где мой отец? Говори! Или… я утоплю тебя в отходах. Я наблюю море, засуну в него твою голову и не позволю вынырнуть!

– Я не знаю никакого Ларсена! Правда не знаю! Я работаю со многими людьми, но среди моих клиентов не было Ларсена, это точно!

– Ты похитил его!

– С ума сошла? Я не похищаю людей! Не мой бизнес.

Кристина подняла молоток и занесла его над левым коленом Консьержа. Тот заорал, мешая английские мольбы и русский мат.

– Кто он?! Кто твой отец? Помоги мне его вспомнить! Покажи фото!

Кристина задохнулась от такого цинизма, и молоток опустился на ногу Сержа, рядом с коленной чашечкой. Тот взвыл.

– Ты умеешь забывать тех, кого похитил?! Тогда забудешь и эту боль. Вот тебе! – Молоток опустился еще раз. – Он был твоим клиентом! Что ты с ним сделал?!

– Дура! – заорал Серж. – Я половину клиентов знаю под вымышленными именами! Это правила бизнеса! Они тут такое творят, что ходили бы в масках, если б была возможность!

– Ах ты… – Кристина замахнулась.

Консьерж зажмурился.

Кристина блефовала. Угрозы, истерические вопли, зубовный скрежет и молнии из глаз – все было актерской игрой по мотивам просмотренных кинобоевиков. Конечно подобное поведение было не в ее природе. С детства девушка была приучена воспринимать происходящее и действовать с холодным спокойствием. Королевская осанка проявлялась в эмоциональной отстраненности и обдуманности каждого жеста и каждого слова. Расчет Кристины был в том, что, увидев перед собой истеричку, слетевшую с катушек, Консьерж не станет искушать судьбу. Но, разумеется, она не настолько вжилась в образ агрессивной суки, чтобы игнорировать его логические доводы.

– Смотри! – Кристина быстрым движением достала бумажник и раскрыла его на фотографии улыбающегося седовласого человека в узких очках. – Где он сейчас?

Серж прищурился, вглядываясь в фото сквозь потеки слез и непереваренной пищи.

– Эмиль Леннеберг – твой отец? – В его голосе звучало искреннее удивление. Кристина заметила, как изменился взгляд, которым Серж теперь смотрел на нее, – он стал строже.

– Эмиль Леннеберг! – повторила она. – Эмиль Леннеберг… Ты говоришь, этого человека зовут Эмиль Леннеберг?

– Я его знаю, – тихо сказал Серж. – Развяжи меня, я все расскажу.

– Говори! – приказала Кристина. – Если твой рассказ будет убе… – Тут она запнулась, потому что в глубине души ей было все равно, будет ли он убедителен, правдив или нелеп в попытке солгать. Она желала слышать правду и боялась узнать ее. – Возможно, я тебя не убью…

И в этом Кристина тоже была не уверена. Вариант с убийством она просчитала заранее, так же холодно и расчетливо, как наигранный психоз.

* * *

В тот момент, когда Кристина вытащила бумажник с фотографией Эмиля, Серж внутренне сжался. Все, что произошло в последние часы, можно было определить одним словом: СЛИШКОМ. Нападение Али и его людей, предательство Романова, а теперь какая-то девчонка, телосложения уютного, как сдобная булочка, но с колючим электрическим взглядом. И она его пытает! Все это было бы абсурдно и смешно, если бы не было так больно.

Колено ныло. В подобные моменты, когда теряешь ориентацию и начинаешь тонуть в болоте из проблем и обстоятельств, должны обостряться скрытые возможности, просыпаться шестые, седьмые и прочие непронумерованные… чувства. Он закрыл глаза и попытался представить пустоту. Абсолютную, ужасную, зияющую бездну. Он представил, как впускает ее в себя, как сам становится ею. В нем больше нет места сосудам, мышцам, нервам, крови. Он пуст.

– Чего ты ждешь? Я слушаю! – донеслось из пустоты.

Серж никогда не практиковал медитацию. Но замечал, что хорошие решения иногда приходят, когда впадаешь в полудрему и ни о чем не думаешь. Вот и сейчас нервными окончаниями, тонкими рецепторами, которые люди зовут интуицией, он почувствовал, что выпадает шанс. У него может появиться внезапный союзник, который – как знать? – поможет склонить чашу весов в этом безумном марафоне в его пользу. Когда на него в церкви напали люди Романова – он не сомневался, что это были они, – ее еще не было рядом. Теперь девушка с ним один на один, а людей Романова нет. Значит ли это, что она справилась с ними без посторонней помощи? Если так, то из нее может получиться хороший союзник. – Серж сглотнул и начал говорить: – Эмиль… Эмиль Леннеберг – так этот человек представился. Он связался со мной несколько месяцев назад. Эмиль намекнул, что занимает политический пост в одной из скандинавских стран. Впрочем, в отношениях со мной клиенты имеют право на полную анонимность. Затем Эмиль повел себя… как бы получше выразиться… эксцентрично. Он рассказал, что с детства любит, ну… что ли, бывать в чужой шкуре, перевоплощаться. Это можно было бы назвать ролевыми играми, но в его случае все оказалось гораздо серьезнее. Он правда твой отец?

Кристина молчала, не мигая.

– Что ж… Если это так, тогда в моем рассказе тебе понравится не все. Имей в виду, я лишь пересказываю слова твоего отца. И только то, о чем он счел нужным меня информировать. – Серж сплюнул и продолжил: – На первом курсе университета они с компанией веселых друзей иногда переодевались в женскую одежду и эпатировали скандинавских буржуа. Твой отец уверял, что это были вполне безобидные развлечения, которые незаметно стали для него привычкой. А затем – жизненным наркотиком, что ли. Когда через пару лет их студенческая компания распалась, он уже не мог без этого карнавала. У него развилась физическая потребность время от времени становиться кем-то другим. Проживать кусок какой-то иной жизни, непохожей на ту, в которой он жил под своим настоящим именем. Понимаешь?