Ночной охотник

В каком-то смысле Червь был змеем. Потомок Отца Змей Йига, он наравне с прочими старейшими владычествует в Серых Пределах и охотно приходит на Зов шаманов, требуя, впрочем, порой слишком высокую цену за покровительство. Для одного лишь составления тела нужно не менее сотни разумных. Столько редко удаётся взять живьём, многие мягкотелые и синекожие предпочитают смерть от камня и железа участи угул-джас. Для ритуала Пробуждения пленных собирали со всего Пограничья и земель озёрных племён.

Костяной Червь, почитаемый племенем наравне с Чёрным Копьём, дремлет в чертогах Отца в Серых Пределах, охраняя своего брата Серого Змея и готовя место Великому Йигу, и сны его обретают плоть в мире живых. Пробудить его означает призвать в составленное из мертвецов тело, и тогда не будет спасения врагам, ибо кто выстоит против старейшего?

Шаман разрезал ритуальным ножом ладонь и помазал кровью головку миниатюрной змейки, свернувшейся на вершине столба и повторяющей очертаниями громадного Костяного Червя. Она спала, как спал и старейший. Наступит время, и она проснётся, а с ней и лоа, с которым она соединена незримым каналом, передающим айгату.

Воины и колдуны кланов ушли в безмолвии — тролли всегда молчаливы до начала боя, подобно охотящимся змеям. Они не предупреждают криками будущую добычу. В лагере догорали костры, снег засыпал лёгкими перьями снежинок следы синекожих. Рёв и шум боя у лагерей племён, где явился старейший, проглатывал стелющийся на западе колдовской туман.

В снежной пелене возникли три фигуры. Лар-Джур прищурился, силясь рассмотреть пришельцев. Одна из фигур неуловимо переменила положение, и две другие исчезли. Они возникли рядом с шаманом — одетые в тёмное разумные без запаха и ауры, бесшумные, будто решившие явить себя смертному духи. Колдун потянулся к мешочку с костяной пылью^[14] на поясе, оборачиваясь, чтобы не потерять из виду троих, и с удивлением обнаружил, что его рассекли от плеча до пояса, а он не почувствовал боли. Он ничего не чувствовал и когда, развалившись надвое, с отвратительным шлепком упал под тотемный столб. Почему-то он не ушёл за Багровую реку сразу. Он поражённо глядел на подошедшего к нему колдуна, в чьих глазах кипело жидкое золото, и как тот взмахом длинного ножа отрубил ему голову и водрузил её на верхушку столба.

Последним, увиденным учеником Болотного Отшельника, были спины тройки, исчезающие за меркнущим снегопадом.

* * *

Аура Силы захлестнула меня. Старейший лоа? Откуда, почему? Неужели меня настолько испугались? Сколько же смертных они зарезали, чтобы призвать его?!..

Ужас стеганул обжигающе холодными щупальцами, побуждая бежать. Такой противник мне не по зубам, мне нечем его бить! Энергетические снаряды трезубца его разозлят, не причинив ни малейшего вреда. А вот он способен поглотить меня походя, точно кит планктон.

Замычал полуэлементаль, пододвигаясь ко мне и прикрывая своим каменным горбом-щитом. Казалось, лоа не замечает нас. Окружённый туманом, он вытянулся вверх огромной колонной. Его взор бесцельно шарил в астрале и в реальности, выжигая попадающихся в поле зрения младших духов. Не приведи Создатель оказаться под взглядом старейшего!

Полуэлементаль закричал — страшно, умирая. Вселенная кричала с ним в унисон, погружаясь в темноту.

Тьма существовала до вселенной с её мириадами солнц. До любви, ненависти, до смертных, в гордыне возомнивших себя венцами творения, познавшими тайны бытия. Ей было всё равно, она спала, пока её не разбудил Свет, принёсший страдания. Страдания породили Защитников. Со временем Защитники становятся Владыками, а их воинство тёмными духами, тенями, возникающими там, где царит вражда, на Границе начал.

Родившиеся тени слабы. Они питаются Силой тех, кто живёт, купаясь в Свете, прячутся за ними, пока не насытятся. Тогда тени идут во Тьму, где перерождаются, и навсегда становятся её обитателями. Лишь Защитники и Владыки управляют ими, и лишь по воле Владык тёмные духи возвращаются в мир живущих в Свете.

Ушедший добровольно в Предвечную Тьму приносит Ей в жертву самого себя. Отныне он более не смертный. Душа его проходит Перерождение, становясь всецело частицей Предвечной Тьмы. Он исполнитель воли Её, он — Защитник.

Вновь…

Чёрный цветок распустился во мне, лепестками укрыв от внешнего мира. Не стало ужаса и слабости, канула во Тьму боль. Я позвал, и пришли те, кто когда-то был тенями. Они заскользили по коже, укрепляя её и защищая меня лучше зачарованных дварфийских лат и артефактных оберегов. Мы срослись воедино — тёмные духи и я, превратившись в новую сущность. Их ощущения передавались мне, позволяя ориентироваться во внешнем пространстве физического мира и на астральном плане.

Старейший лоа узрел меня, обратив в пепел полуэлементаля. В ауре его читалось изумление. Кто-то устоял перед его взором, небывалое событие! Сын Йига изогнулся и выдохнул облако разъедающего плоть ядовитого тумана. Оно окутало меня, вызвав лёгкое жжение. Неприятно, не более того.

Гигантский змей воспарил над землёй. Теперь я заинтересовал Владыку Серых Пределов. Не каждый шаман и дух способен безболезненно выдержать его близкое присутствие. Создавая воздушный поток, старейший закрутился вокруг меня, отрезая пути к отступлению. Впрочем, я не планирую уходить.

Удар треугольной головы вздыбил землю и снег. Я уклонился, и всё равно ударной волной меня отшвырнуло на сжимающиеся чешуйчатые кольца. Простая и эффективная, испытанная в течение сотен тысяч лет тактика: окружить противника, благо, размеры позволяют, и, скручиваясь, зашибить его ударом сверху, тем самым не давая уйти по воздуху и под землёй. Увернулся? Не беда, всё равно умрёшь, будучи раздавленным в объятиях змея.

Чешуя сына Йига огрубела и вмиг поросла тонкими шипами, напоминающими змеиные клыки. Надумаешь перепрыгнуть, и тебя ими покромсает. На кончиках шипов выступили капли яда, смертельного для старших лоа. Напорешься, и мучительная гибель с дальнейшим поглощением старейшим обеспечены.

Змей, змей, разве ты не сражался с духами из иных миров? Привык поглощать слабаков в Серых Пределах и пожирать угул-джас.

Магия Предвечной Тьмы не приспособлена для борьбы с подобными тебе летунами. Она сродни магии теней, применяется по поверхности чего либо. Самое мощное атакующее заклятие — открытие портала в измерение тёмных духов под нелетучим противником, чтобы он туда провалился.

Поднявшийся старейший разглядывал меня, точно диковинную букашку. Успею? Должен, увернулся же от прошлого броска. Третьего не будет, змей изменит действия. Надо мной выросли движущиеся переплетённые арки из змеиного туловища — сын Йига ограничивал пространство для манёвра, создавая своеобразный барьер в физическом мире и астрале. Уже не уклониться, некуда. Попробую, и наколюсь на шипы.

Главное — успеть.

Старейший подался назад и на немыслимой скорости устремился ко мне, начинающему открывать внутри себя Врата.

Удар. Каждая клеточка в моём организме разлетелась на тысячи частиц.

Я падал во Тьму миллиарды лет. В ней ни тепла, ни холода, ни света, ни чувств — ничего, делающего смертных живыми, кроме пульсирующей мысли: немедля закрыть портал! Я потянулся наружу и…

Свет встающего над горизонтом дневного светила ослепил, звуки и запахи обрушились водопадом. В пяти шагах от меня бесновалось громадное чудовище. Аура лоа уменьшилась, жжение усилилось, но уже не от истаивающего тумана, а от солнечного света. Я инстинктивно попятился, ещё ничего толком не видя, и угадал: нечто, похожее на оплывший, в язвах хвост с грохотом ударило по земле в полуметре от меня и, оставив глубокий отпечаток, шарахнуло в другом месте. Точно сухие хворостинки оно смело вековые деревья.