Ночной поезд

Теперь результаты анализа Вейля-Феликса можно проверить, и любая проба крови, которую возьмут у здорового человека, обязательно будет отрицательной. Значит, немцы смогут выяснить, как были сфальсифицированы пробы из Зофии.

Ян сразу бы уехал, если бы не остался один важный вопрос, ответ на который имел решающее значение для принятия дальнейшего плана действий. Он понимал, что придется здесь задержаться.

Во время полуденного перерыва для всех присутствующих врачей устроили обед, и ему удалось найти место за столом рядом с обоими специалистами по риккетсиозным болезням. Во время дружеского разговора он нашел удобный случай задать свой вопрос. Все ели блинчики со сметаной, обсуждая последние достижения в медицинских технологиях. Шукальский, вежливо и скупо участвовавший в разговоре, подался вперед и обратился к врачам:

– Meine Herren, [34] меня очень заинтересовали ваши исследования. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, когда можно будет широко использовать реакции агглютинации и связывания комплемента.

Микробиолог из Берлина ответил:

– Думаю, через несколько месяцев. Эти эксперименты оказались утомительными и дорогостоящими, но они бесспорно точны в тех случаях, когда возникают сомнения в правильности диагноза.

Ян Шукальский стиснул руки под столом. Он старался говорить веселым голосом.

34

Meine Herren (нем.) – милостивые господа.

– Господа, вы можете сказать, как долго эти реакции остаются положительными?

Теперь второй ученый улыбнулся и сказал:

– Наши реакции имеют преимущество, которым не обладают остальные методы. Вы знаете, герр доктор, что титр Вейля-Феликса обычно исчезает через три месяца после болезни, так что спустя полгода этот метод не представляет ценности для анализа крови больного тифом. Однако при реакции связывания комплемента в течение многих месяцев будет присутствовать более высокий титр. Возможно, даже несколько лет.

Шукальский уставился на обоих специалистов. Он до боли сжал руки, вспомнив слова микробиолога: «Возможно, даже в течение нескольких лет». Значит, они могут вернуться в Зофию, перепроверить всех предполагаемых больных тифом и выяснить, что ни один из них не болен.

– Я хотел бы поздравить вас с успешными исследованиями, – услышал он свой голос и удивился, что еще сохранил способность улыбаться. – Надо признать, что вы добились удивительных результатов.

Шукальский решил пропустить оставшуюся часть симпозиума и с тревогой в душе и тяжелым сердцем покинул Краков. Он понимал до приезда сюда, что узнает нечто такое, после чего им с Марией надо будет призадуматься. Но он не был готов услышать столь опасную информацию. Теперь анализ Вейля-Феликса удастся не только перепроверить и выявить искусственно стимулированный антиген, но также обследовать прежних больных тифом при помощи реакций, которые нельзя будет опровергнуть.

Ян Шукальский покинул Краков с тревогой в душе, но подумал, что никого из его коллег, специализировавшихся в этой области, не было на симпозиуме. Однако он ошибался. Один из них присутствовал. Им был человек по имени Фриц Мюллер.

Глава 25

Случилось то, чего они опасались полтора года. В склепе костела, где заговорщики расселись обычным кругом, царила атмосфера любви и уважения. Опасности, которым они не раз смотрели в лицо, тесно сплотили этих людей. Все пятеро чувствовали, что их соединяют узы особого братства.

– Вот такие дела, мои друзья, – печально заговорил Шукальский. – Вот о чем я узнал в Кракове. Похоже, наука нашла чудесный способ, как разоблачить нашу игру. Используя новую реакцию связывания комплемента, немцы обнаружат, что мы умышленно добивались ложных результатов. Я думаю, что у нас в запасе не больше двух месяцев. Потом нас выведут на чистую воду.

Страх и неопределенность, вызванные этой новостью, смягчил рассказ Шукальского о положении дел в Кракове. Пока за эти два с половиной года остальная часть Польши страдала от нацистского гнета, Зофию миновало самое худшее. Сознание, что они одержали неоценимую победу, немного утешало и помогало смотреть в лицо грядущему поражению.

– Что мы сейчас будем делать? – спросил Ганс. Доктор взвешивал свои последующие слова. Встав со стула и отвернувшись от устремленных на него глаз, он немного подумал, затем спокойно произнес:

– Надо подумать о том, как уцелеть.

Анна затаила дыхание.

– Вы имеете в виду покинуть Зофию? – спросил отец Вайда.

Ян обернулся и улыбнулся своему другу.

– Пиотр, вы об этом знали с самого начала. Не делайте вид, что для вас это полная неожиданность.

– Ян, – тихо ответил священник, – мы все время твердили, что никогда не бросим Зофию. К чему сейчас говорить об этом?

– Пиотр, речь идет не о том, чтобы бросить город. Я думаю, как покончить с эпидемией и затем уехать. В этом вся разница. Если нам удастся прекратить эпидемию до того, как немцы нас разоблачат, тогда можно вполне надеяться, что они ни о чем так и не догадаются. Мы не могли уехать отсюда до сегодняшнего дня, ибо тогда в Зофии все вернулось бы в прежнее русло: нацисты забирали бы все продукты, избавлялись бы от нежелательных людей и так далее. Но я думаю, что сейчас такого не случится. Русские с каждым днем подходят все ближе, а нацисты отступают. Придет день, когда карантин можно будет снять и город минуют все опасности. Однако время нас уже поджимает.

– Но мы же не можем просто так встать и уйти…

– Нет, Пиотр, не можем. И мы так не поступим. Не все из нас. И не все сразу. Прежде всего нужно свернуть эпидемию таким образом, чтобы не вызвать подозрений. Не забывайте, мы должны позаботиться о том, чтобы немцы не подвергли наши пробы реакции связывания комплемента. Думаю, они сделают это лишь в том случае, если у них возникнут подозрения. Но если сделать все так, будто эпидемия исчерпала себя естественным образом, то немцы просто забудут о ней.

– Ян!

Он взглянул на Марию.

– Да?

– Зачем нам тогда уезжать? Если нацисты отступают и русские, похоже, как бы освободят нас, зачем вообще уезжать? Можно просто свернуть эпидемию, тогда карантин снимут и мы будем избавлены от…

Шукальский покачал головой.

– Сначала я тоже так подумал, но затем вспомнил кое-каких людей. – Ян подчеркнул важность своей мысли, подняв правую руку и указав пальцем на потолок. – Дитер Шмидт жаждет мести. Я давно знаю об этом. Гаупт-штурм-фюрер недоволен Марией и мною с того момента, как разразилась эпидемия, и я знаю, что он лишь ждет своего часа, чтобы отомстить нам за доставленные неприятности. После окончания карантина он в нас больше не будет нуждаться.

– Вы сказали «людей», – пробормотал отец Вайда, уже зная, что ответит Шукальский.

– Макс Гартунг. Когда этот эсэсовец сможет вернуться сюда, ничем не рискуя, он непременно нам отомстит.

– Но зачем? – спросила Анна. – Ведь ему известно лишь то, что эпидемия была настоящей.

– Да. Но, вероятно, он считает нас виновными в своем позоре. Может быть, я ошибаюсь, но не хотелось бы проверять свое предположение на практике. Как бы то ни было, мои друзья, я считаю, что некоторым из нас пора покинуть Зофию.