Ночной спасатель топит печь. Сборник стихотворений
Шрифт:
Любимые рогатыми скотами,
Познавшие науку подражать,
И мухи откровенные кружат.
Мы раскрываем рты и в них само
Стекает вожделенное дерьмо.
Парение на кончиках пуант...
Очнувшийся безумный музыкант,
Отъявленный игрок на барабане,
Восстал над городами и гробами.
О, наш несостоявшийся Союз!
Толкни меня - быть может, я проснусь.
Над чьим гнездом, во лжи или во ржи
Парит твоя душа, прошу, скажи...
Мой
Не было застолий и оркестров,
Полустанок был, а не вокзал.
Кратко обозначенный в реестрах,
В целом сформированный из местных,
Эшелон военный исчезал...
Он уже загружен и отправлен,
Набирает скорость, без гудка.
На две трети он уже за гранью,
Все же различается пока
Все вагон последний проступает,
Все фонарь отчаянно горит,
А во след, по шпалам выступает
С жезлом станционный инвалид.
Словно дирижирует оркестром,
На какой-то свой чудной манер
И плывет над местностью окрестной
Музыка чугунных полусфер.
Этого со мною не случалось.
Может быть, когда-нибудь читал.
Сопричастны ненависть и жалость.
Будто бы в магический кристалл.
Снегопад выстраивался в призму,
Все менялось, если захотеть.
Популярный лозунг "Смерть фашизму"
Сквозь него читался просто - "Смерть".
Жуткий ритм пульсировал. Как нечто
Чуждое спасительному "Стоп".
И гармошки плакали нездешне
Под стаканов праведный синкоп.
И когда я трудно засыпаю,
Втиснутый в пожизненный плацкарт,
На свое дежурство заступает
Мой ночной, военный музыкант.
Ожидание снега
Мы дождемся его, вожделенного снега.
Этот миг, просветленный падения ниц.
Словно маленький Бог, он опустится с неба,
Без одежд, соглядатаев и колесниц.
Будет падать сквозь плоть предвечернего смога,
На случайные свадьбы, крутые гробы,
И на прочие мелочи. И на дорогу.
И остудит на время горячие лбы.
Будет падать три дня на вселенскую крышу,
А потом перестанет, немного устав.
И тогда, те кто смогут- возможно услышат
Поднебесную музыку...фугу с листа.
И в постылые комнаты, где мы любили,
Возвратятся, на время, тепло и печаль.
Мы когда-то не в меру красивыми были
Наше время кончается. Так-то вот. Жаль.
Эти белые, белые, белые скверы
С удивленными пальцами черных дерев.
Мы когда-то здесь были и прошлая вера
Наша прячется здесь, вознестись не успев.
Этот мир снегопада, он тронный и робкий.
И бело, так что больно на это смотреть.
Опускается снег на жилые коробки.
Да вот только не сможет обратно взлететь.
***
По
стране, потонувшей в вине,По столицам и по захолустьям,
Тот, кто был перед всеми в вине,
Шел, подрамник, сжимая до хруста.
Как он верил в свой бедный народ-
Воплощение зренья и слуха.
И за ним, от последних ворот
Увязалась базарная шлюха.
Принимали его, привечали,
Клали спать, со своею виною,
А потом от других отличали
И поили его беленою.
Уважали его старики,
Горожане и даже селяне,
И в одном городке, у реки
Затравили его кобелями.
Он лежал посреди ячменя,
В первородных слезах и в покусах,
Повторяя : " Простите меня!"
И к нему приходило искусство.
Он лежал, запрокинув лицо.
Омывал его радостный дождик.
В судный год по стране подлецов
Шел один настоящий художник...
Импровизация
Страны, ночлежки, попутчики...
Кто там с надеждой на лучшее?
Что там с Италией, с Данией?
Время тоталитариев.
Сядем за выцветшим столиком,
Вытянем горькую с тоником.
Годы сгоревшие заживо...
Бар называется - Анджела.
Помнишь дождливое лето?
Женщину - умницу, узницу.
Бармен нам ставил кассету
С одноименною музыкой.
Шторы, как прежде опущены,
Только порезами зажило
То, что нам было отпущено.
Дом называется - Анджела.
Старый товарищ, пропойца...
Помнишь, как дохли в Америке?
Чуть перекурим, а после
Выбросит к новому берегу.
Женщина дочку хотела,
Только не верило тело.
Только никак не отважилась.
Ночь называется - Анджела.
Наши транзитные визы
Кончатся завтрашним утром.
Ночь, революции, кризисы...
Все уже было, как будто.
Берег качнется, растает.
Берег и Бог не у каждого.
"Чао, бамбино, светает".
Свет называется Анджела.
Прощание.
Автопоилки нет. Скончался старый Йонас.
Он нам с порога говорил : "Привет!"
С подноса кружку брал, немного горбясь,
И вилкою чуть трогал винегрет.
Здесь публика была из той, что проще.
Мы говорили о вселенских рощах,
А после, подчиняясь большинству,
Мы выпивали по- сто, за Литву.
... Теперь здесь бар. Не повышают голос,
Но все-таки мне хочется войти.
Бесплотны, до тоски, почти что "герлз",
Но все же, к сожалению, почти.
Сегодня не накалывают чеки,
Но в лужицах пивных мизинцы чертят.
Возьму две кружки, сяду в уголок.
Здесь занавес и стерео -колонки,
Почти не утруждают перепонки.