Ноев ковчег доктора Толмачевой

«Да пусть наблюдает, мне не жалко», – решила она.

– А как же лаборатория? – спросила она вслух.

– А она тебе очень нужна?

– Вообще-то нужна, – молвила Таня. – Даже очень нужна. Я два года мечтала остаться в ней работать.

– Неужели ты не соскучилась по дому?

– Соскучилась. Но не по дому. Своего дома у меня и не было. По родителям. Но это же совсем другое.

– Другое. Потому что у тебя нет сейчас перспектив. А если бы были?

– Смотря какие... – сказала Таня. И поразилась, как точно он, почти не зная ее, определил ее положение.

– Да никакие. Здесь у тебя никаких перспектив нет.

– Почему вы так думаете? – Таня с интересом, но и с обидой приподнялась на локте.

– А ты не обижайся. – Одинцов смотрел на нее, как смотрят на щенка, которого хотят купить и про себя оценивают его достоинства. Будет ли он, когда вырастет, красив, умен, верен или окажется без толку гавкающим балбесом и трусом? – Замуж тебе здесь удачно не выйти. А если выйдешь, то за какого-нибудь голодранца. Работать, может, и оставят, но будешь вечно на вторых ролях. Зарплата небольшая, авторитета никакого. Зачем тебе это надо?

– Так ведь сами сказали, что альтернативы нет. Здесь хотя бы сам Париж. А в Москве я работала в обычной городской больнице. Вы не представляете, какой там был ужас.

– Почему же не представляю? Представляю. Моя дочка тоже в больнице работала. И тоже жаловалась. Но альтернатива у тебя сейчас появилась. Я приглашаю тебя с собой в Москву.

– Как бесприданницу! – захохотала Таня. – Только ту дурочку, Ларису Огудалову, звали, наоборот, в обратном направлении.

– Да, что-то такое припоминаю. Глупая история, закончившаяся пистолетом. А все из-за несговорчивости девушки. Но ты ведь не дурочка?

Таня задумалась: дурочка она или нет? Решила, что нет. И притворилась, что уснула. Ей надо было хорошенько обмозговать новый поворот событий. И кроме того, было интересно, как поведет себя Филипп. Если разбудит – надо вставать и уходить.

Но он не стал ее будить. Таня почувствовала, как он ощупывает ее волосы, будто хочет оценить их стоимость или прочность.

Таня открыла глаза, потянулась.

– Ой, кажется, я заснула.

– Ну и спи. После этогоспать полезно. Я тоже посплю. И волосы твои оставлю в покое. Они мне понравились. Светлые, шелковистые.

Таня приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза.

– А если меня выгонят из лаборатории, мы поедем в Москву вместе?

Филипп Иванович повернул к ней голову.

– Ты неглупая девушка, – сказал он, внимательно глядя на нее. – И красивая. Хотя на свете много неглупых и красивых. Имей это в виду. Но вот сейчас тебе выпал шанс. Если хочешь – перспектива. И от тебя зависит, воспользоваться им или нет.

Татьяна напряглась.

– А свои шансы вы оцениваете на все сто процентов?

– Конечно. Раскинь мозгами. Я мужчина нестарый, богат, не женат, не обременен маленькими детьми и опытен во всех смыслах, – сказал он. – Мои шансы гораздо выше, чем твои.

Таня помолчала. А потом ее рука сама потянулась к нему и втянула в себя его мясистую, крепкую ладонь.

Филипп Иванович приподнялся и посмотрел Тане в лицо.

– Мы поедем вместе. Быстрее собирай документы. Я должен быть в Москве через пять дней. А завтра мы поедем в Версаль.

Он положил назад Танину руку, повернулся на спину, закрыл глаза и спокойно заснул, пару раз громко всхрапнув. А Таня невидящими глазами рассматривала люстру на потолке.

«Что же мне делать? – думала она. – Что же мне делать?»

Не глядя на мужчину, она оценивала его с профессиональной точки зрения. «Лет пятьдесят или около того, – думала Татьяна. – Полные мужчины такого возраста почти все храпят. Он, наверное, ровесник моему отцу. Хотя папа еще не храпел, когда я уезжала. Папа держит форму за счет того, что занимается спортом. Интересно, сильно ли он сейчас изменился? Наверное, тоже постарел. А мама? – Таня вздохнула. – А у этого, – она повернулась к спящему лицом, – наверняка есть проблемы со здоровьем».

Она оценила широкий плотный череп, прямой, ничем не выдающийся нос, твердый рот, который не расслабился, не растекся мышцами даже во сне, подбородок, бывший в молодости вероятно, квадратным, а ныне плавно переходящий в жирок на шее, спускающийся на грудь.

«Холерик, – определила Татьяна, – со склонностью к апоплексии. Несмотря на высокий рост, масса тела превышает норму минимум на тридцать килограммов».

Она вспомнила, как давил на нее, мешая дышать, его живот несколько минут назад. Но Филипп сам заметил и отодвинулся от нее.

– Тебе душно? – спросил он с кривоватой улыбкой.

– Нет, у вас хороший парфюм, – нашлась она и не пожалела. Он постарался, чтобы она тоже получила удовольствие.

«Но в этом направлении, наверное, что-нибудь можно будет изменить, – размышляла она. – Посадить на диету, на хорошие тренажеры, правильно подобрать программу... Дело не в этом. Надо понять его хотя бы видимые недостатки и достоинства. Например, он не болтун. Это хорошо. Плохо то, что она ничего о нем не знает. К тому же он, по-видимому, не пьет. – Таня еле удержалась, чтобы не протянуть руку и не пощупать Филиппу печень. – И не эгоист, – заключила она, вспомнив его ласки. – Пожалуй, он действительно понимает, что надо женщине. А вот правильно ли я ответила ему, когда он спросил, хорошо ли мне было?»

– Я еще не привыкла, – уклончиво ответила Таня.

– Мне нравится, что ты не притворяешься, – спокойно отреагировал он. – Но я заметил, тебе ведь не было противно?

– Мне было приятно.

Тане показалось, что его удовлетворил спокойный ответ без лишних восторгов. Хотя действительно, удовольствие, которое она получила, было больше, чем она выразила словами.

«Ну а еще что в нем хорошего, кроме денег? – Таня не врала себе. – Он решителен. По-видимому, умен. А это совсем немало». Пожалуй, она, действительно, будет дурочкой, если не воспользуется шансом.

«Какого же мужчину мне еще ждать? – думала она. – То, что он в возрасте, – это не минус. Скорее плюс. Не будет бегать по бабам, как молодой кобель. На молодых надежды мало. С другой стороны, Филипп – не француз. Это значит, что надо вернуться в русское болото. Но неизвестно, это минус или плюс, – решила Таня. – Вот у Янушки был француз. Свободный художник. И что?»

Таня усмехнулась, вспомнив, как однажды Янушка призналась, что через полгода жизни с другом самое сильное желание у нее было стукнуть его по башке большой сковородкой.