Ноль
Шрифт:
Может быть, попробовать вложить очки в “Ментальный укол”, вдруг с его помощью будет легче сопротивляться? Да, кажется, так будет правильно.
– Навык “Ментальный укол” улучшен до 2500 (Архимагистр), – сообщила мне система в ответ на сделанный апгрейд.
– Опыт: 140473/0 (не распределён)
Конечно, я мог догнать “Сопротивление” до “Гуру”, и, возможно, стоило так сделать, но результат был бы так же не определён, как и теперь.
Однако я посчитал, что раз уж, хоть как-то получается сопротивляться при помощи укола самому себе, причём делать это сознательно, повторяя попытки, то стоит
Увы, каких-либо качественных отличий на фронте “Медузы против морских звёзд” не появилось. Дерьмо!
Так, похоже, мы пришли!
…
– Ух ты, Грегор, а ведь ты оказался прав! Я совсем не верила в твои дежурства у точки воскрешения, а оно вон как вышло! – королева оживилась, вскочив с трона и шагая нам навстречу.
– Да, Ваше Величество, как видите, он не покидал Лиам и всё это время находился здесь. Барон Ромашка был прав: это настоящий коцио – не поддельный, а потому иных привязок у него нет.
– И где же ты был? – строго посмотрела на меня Синтия, а я впился глазами в её табличку: “Королева Лиама Синтия Уайт, уровень 908, человек, Лиам”.
Получается, когда я её прикончил, она была более чем на двести уровней ниже по развитию, нежели теперь. Это что же такое выходит? После смерти муженька у неё появилось много лишних денег? Х-гм. Стоит подумать над этим: здесь что-то есть…
– Чего молчишь? – поторопила она меня, а я снова попробовал взять на себя роль “нашкодившего, но непослушного школьника”.
– Отдыхал в Верхнем Лиаме, – выпалил я, – а что, нельзя?
Вообще, я считал, что сейчас меня начнут допрашивать. Выяснят, что связи между мной и Гориллами нет и что-нибудь ещё важное, но… сюжет двинулся несколько не в том направлении, что я предполагал.
– Значит, говоришь, редкие монстры? – Синтия повторила всё тот же вопрос, что и там, на площади.
– Хуже! – скривился я, – Была б моя воля, я всех вас…
Договорить я не успел, острая боль в паху остановила мои поползновения спорить. Да что же у них за компания такая: если бить, то именно в пах? Суки!
Свалившись на колени и пытаясь отстраниться от боли, я усилил нажим на “медузу”, сопротивляющуюся давлению “морской звезды”.
– Навык “Ментальный укол” улучшен до 2501 (Архимагистр), – сообщила система.
– Ну что же, – вдруг согласилась с моими доводами королева, – раз нужны монстры, значит, будут тебе монстры. Грегор! – обратилась она к моему спутнику, – отведи-ка его в гостевые покои, пусть отдохнёт. Мне нужно подумать.
– Будет сделано, Ваше Величество! – козырнул он, а я решил, что никакой он не родственник. Лакей – как есть лакей.
Ожидание возмездия
Возрождаясь на кладбище, я всегда бываю облачён в полный комплект одежды и снаряжения. Довольно интересно при этом себя ведёт пространственный карман. Если я хочу положить в него что-либо, то, как правило, в одной ячейке можно размещать только однотипные предметы. Инвентарь очень редко позволяет комбинировать разные вещи в одной клетке.
Если такое всё же происходит (например, золотые и серебряные монеты), то пространственная
магия даёт извлекать из хранилища не всё сразу, а только то, что нужно. Можно, например, пожелать и достать две серебряные монеты из сорока.Однако несколько предметов можно сунуть в одну клетку, если объединить их в один, например, уложив в рюкзак. В этом месте довольно занятно ведут себя вещи, которые попали в инвентарь в таре, входящей в состав привязанного к учётной записи комплекта от кузнеца или портного. При воскрешении система восстанавливает мой рюкзак так, будто он был надет на меня изначально, а вещи вне экипировки остаются в инвентаре. Это такой э… хак: как уложить в инвентарную клетку разные предметы, притом что он такого не позволяет.
Но я отвлёкся. Возродившись на кладбище, я, как и во всех остальных случаях, оказался одет в своё любимое снаряжение. На плечах висел рюкзак, на правом бедре располагались ножны с охотничьим клинком, а за спиной (фактически – в специальном отсеке рюкзака) – меч. В общем, даже не заглядывая в пространственный карман (увы, в него у меня доступа пока нет), я и выглядел, и был неплохо вооружён.
Удивительно, что никому вообще не было интересно ни содержимое моего рюкзака, ни наличие у меня клинков, ни что-нибудь другое. Даже на приём к королеве меня допустили, не обращая внимания на торчащую из-за плеча рукоятку полутораручника.
Конечно, магия Разума – штука очень серьёзная, но не настолько же. Или настолько? М-да.
Уже много позже, анализируя обстоятельства событий этих дней, я понял, что логика действий моих г-хм… оппонентов прозрачна, как стекло! Кто я? Коцио! Да ещё и нулёвка! Уровень представляемой опасности? Совпадает с уровнем!
Что можно с меня взять? Копейки, что я храню в инвентаре, не доверяя их банкам? Что это изменит? Ничего. Взыскать ущерб не выйдет ни в каком виде.
Какой-то смысл имеют действия, направленные на возмездие или извлечение из меня ценной информации. Не знаю, почему, но никакое содержимое моей головы никого не интересовало.
А возмездие? Именно ради него и дежурил на кладбище Грегор. Зачем? Чтобы другим было неповадно, чтобы себе получить моральное удовлетворение. Ни за чем другим я никому не был нужен. Такие дела.
В общем, меня арестовали, на меня взглянули, определили в гостевые покои (даже не тюрьму!): “Дожидайся, мальчик, своей участи!”.
Предчувствие чего-то нехорошего грызло изнутри, но, увы, что-либо изменить я был не в силах.
Чтобы отвлечься, я продолжал, что называется, в фоне, войну “медузы против морских звёзд”, пытаясь справиться с ментальным подчинением. Система временами награждала меня единичками навыка, но чаще игнорировала все мои потуги.
Взгляд, наполненный страхом
Карьера Дэвида Саймонса (человека, некогда боровшегося за разделение Игры и мира для переселенцев) закончилась довольно неожиданно. Как и многие другие политики, Дэвид вёл видеоблог, в котором структурировал, собирал различную информацию, проводил опросы общественного мнения и так далее.
Однажды, завершив очередное публичное мероприятие, он забыл выключить видеооборудование, которое продолжило снимать и транслировать в эфир всё, что происходит у него дома.