Nomad. Отрывки из дневника

– Я хотел бы, но кто мне даст такую возможность? – произнес я с ноткой отчаяния в голосе. – Никто не предоставит мне власти; я беден и слишком мал… – добавил я, понимая, как надуманно звучат эти слова.

Мужчина, не обращая внимания на мой пессимизм, с интересом вгляделся в меня, глядя глазами, полными загадки и надежды.

– А если я покажу тебе, как это сделать? Ты согласен пойти со мной и увидеть это воочию? И более того – попробовать сделать это? – спросил он, докуривая сигарету с невозмутимым спокойствием.

Я замялись, не зная, что ответить. Внутри меня раздалось какое-то смутное волнение, и я, чуть заикаясь, произнес:

– Да…

Не успел я закончить мысль, как мужчина быстро встал, развернулся ко мне спиной и, уверенно шагнув вперед, произнес:

– Пойдем…

Перед нами неожиданно начала светиться яркая точка, которая стремительно разрасталась, словно растянутое всех красок сияние. Мужчина шагнул в эту завораживающую ауру, одной нагой почти коснувшись её, и, немного остановившись, обернулся в мою сторону:

– Не отставай! – махнул он рукой, и в этот момент растворился в вихре загадочного света.

Я замер на месте, охваченный одновременно любопытством и страхом, но понимание того, что этот человек может подарить мне нечто большее, чем просто поговорка о возможностях, придало мне сил. Я сделал шаг навстречу таинственному сиянию, за ним, забыв все сомнения.

Обрывок

Я стремительно побежал следом за мужчиной, и свет, излучаемый той ослепительной точкой, обожгло мои глаза, заставляя меня на миг зажмуриться.

– Твой брат, что ли? Ну он крут! – воскликнул Хасл, его голос звучал восторженно, будто он только что увидел настоящего героя.

– Да. И он того же мнения… – произнес Норман, бросив мимолетный взгляд в мою сторону, продолжая докуривать сигарету, дым от которой медленно поднимался в воздух.

– Слушай, я так тебе скажу… – произнес Лэс, подходя ближе к парням и скрещивая руки на груди. – Он, хоть и твой брат, хоть и с нами, но всё равно одиночка… Не обижайся, Норманд, но смерть постоянно ходит за ним, а он время от времени сам гонится за ней. И мне, – Лэс поправил ружье на своём плече, – не хотелось бы оказаться рядом, когда они встретятся.

– Иди к черту, Лэс. Это мой брат… – резко добавил Норман, его голос пропитался защитными нотами.

Словно невидимая завеса раздвинувалась, выводя нас в новую реальность, где идеи и мифы переплетались. Герои древней мифологии – такие как Адонис, Аттис и Дилнис – вступают в великое сражение со злом, пренадлежащим сверхъестественному миру. Смерть героя становится моментом, когда он уходит из обыденного, в борьбе с потусторонним миром, доказывая теорию феникса: даже из пепла возможно воскресение. Смерть всегда приносит с собой угнетение, окрашивая природу печалью и тревогой, в то время как воскрешение – это триумф над мраком, весна человеческого духа.

Для меня это была яркая аллегория, отражающая состояние современной действительности.

– Знаете, что сказал отец сыну, когда вручал ему часы, передававшиеся из поколения в поколение? Он произнес: «Дарую тебе гробницу всех надежд и стремлений, способную дать тебе столь же мало, сколько и нашим отцам. Я дарую это не для того, чтобы ты помнил о времени, а чтобы иногда забывал о нём и не тратил свой пыл, пытаясь подчинить его». – Я легонько коснулся кармана куртки, чувствуя тактильный рельеф часов своего отца.

Я впервые оказался в этой камере. Вокруг меня сгруппировался весь ночной сброд. Меня тошнило от запаха потных тел портовых шлюх и дешевого парфюма, который сводил с ума завсегдатаев: пижонов в пиджаках с короткими рукавами, беззаботно щебечущих о жизни.

Самый эффективный и безопасный способ для меня заключался в том, чтобы сосредоточиться на своих целях и задачах. Я должен был нащупать новые места и дороги, выйти за пределы своей головы, где жизнь могла загнать в клетку. В этом порыве я чувствовал, что должен найти собственный путь, который выведет меня к свету, подобному той точке, что привела нас сюда.

Обрывок

Кофеин и никотин – это наркотики для бедных, в этом нет сомнений.

Но подождите. Давайте начнем сначала. Полгода я боролся с мучительной бессонницей. Эти дни казались бесконечностью, где реальность обретала странные, расплывчатые очертания, будто маячащие вдали призраки.

Нет, нет, от бессонницы не умирают. Но что, если это нарколепсия? Я мог задремать в любом месте, а потом пробуждаться ни с того ни с сего, не понимая, как попал сюда, и что сейчас происходит.

И вдруг произошло нечто неожиданное. Я расслабился, и мир вокруг меня погрузился в полное самозабвение. Тьма окутала меня, отступила тишина, и я ощутил особую полноту – свободу. Свобода, увы, пришла вместе с утратой каких-либо надежд. Даже младенцы не спят так крепко, как я. И я втянулся в это состояние.

С наступлением утра, первым делом я вставал и готовил себе чашечку кофе

Этот процесс стал моим священным ритуалом, который помогал мне вернуться из царства Морфея в привычные реалии жизни.

Кофемолка, зерна, турка.

Турка, Ибрик, Джезва – это разные названия одного из древнейших способов приготовления кофе, с глубокой историей и культурными корнями.

Такой кофе получается плотным и насыщенным, обретая характерный вкус за счет отсутствия фильтрации, большого количества мельчайших частиц кофе и длительного процесса приготовления на высоких температурах.

Я готовлю его следующим образом – это процесс, который, как мне кажется, многие знают, но все же расскажу.

Сначала я мелю зерна до состояния почти пылевидной фракции, тщетно стремясь достигнуть совершенства.

Затем сыплю молотый кофе в турку и заливаю холодной водой, ставя её на плиту, где начинается магия приготовления.

Когда температура воды начинает приближаться к кипению, на поверхности появляется легкая крема. Я аккуратно снимаю турку с плиты и наливаю ароматный напиток в кружку.

Сигарета в одной руке, кружка с кофе в другой, я выхожу на балкон.

Стоя на свежем воздухе, я глубоко вдыхаю, курю и наслаждаюсь кофе, и время в этом мире теряет всякое значение. Мое состояние напоминает ощущение свободы, похожее на езду на мотоцикле, когда у меня нет необходимости что-либо контролировать.