Нора под миром

— Кто там? — раздался голос за окошком.

— Я заблудился. — соврал разведчик. — Мы тут приезжие, я местности не знаю.

— Входи, не заперто. — беззаботно отозвался женский голос.

Ночью и не заперто?!

Лён толкнул дощатую дверь в сени и вошёл. Внутри было темно, как у каша-лота в брюхе. Но тут же скрипнула легонько дверь и в проёме показалась рука со свечкой.

— Где ж тебя, сердешного, носило?

Удивительно, но голос был не старым.

— Мам, кто там? — раздался детский голос.

— Какой-то городской по лесу заблудился. — ответила молодая женщина, впу-ская Лёна.

Она посветила свечой ему в лицо.

— Откуда будешь?

— Из Нижнего. — быстро ляпнул он.

— Из Нижнего Тагилу? — удивилась женщина. — Эк занесло тебя! Ну заходи уж, коль явился.

Лён быстро огляделся. Впрочем, трудно что сказать так сразу. Планировка у пятистенков однотипная. Из второй комнаты вылезла девчонка в застиранном платьишке. Любопытно пяля на гостя огромные глазищи, она не забывала засу-нуть в рот кулак.

На бревенчатых стенах висели в рамках фотографии. Тусклые, слегка под-ретушированные снимки хранили образы танкистской четвёрки в шлемах, кар-тинно расположившейся на фоне КВ. Был молодой мужчина в гимнастёрке. Была широколицая пара молодожёнов с донельзя серьёзным выражением. Был с выта-ращенными светлыми глазами и тщательно зачёсанным вихром мальчишка, судя по всему, ровесник Лёну. Было и множество других. Развешаны на стенах руш-ники.

Гость торопливо глянул в угол. Там теплилась лампадка перед неясным, стёр-тым ликом на ветхонькой бумажной иконке с загнутым краем.

Не зная, как себя держать с незнакомыми жильцами, он засмущался.

— Давай, попей-ка молока. — сказала женщина, спускаясь в подпол. Такой точ-но был и в доме у дяди Саши, только делать в нём было нечего — ничего в нём не хранилось.

— Тебя как зовут? — шёпотом спросила девочка.

— Меня — Леонид. А как тебя?

— А я Пелагея.

— А мамку как? — удивился он.

— И мамку Пелагея.

Старшая из Пелагей выбралась из подпола с крынкой молока. Потом отрезала большой ломоть ржаного хлеба.

— Вам, чай, городским-то, непривычно. — засомневалась она. — Вы, чай, к пше-ничному привыкли.

— Мы ко всему привыкли. — успокоил её Лён.

— Ну, как там, на миру? — спросила женщина, подперев рукою щёку и глядя на Лёна, пока тот старательно изображая аппетит, ел хлеб и пил холодное, ужасно вкусное молоко.

— У вас корова? — уходя от темы, спросил он.

— Да. — словно удивившись, ответила женщина. — Ты, чай, устал. Давай-ка по-стелю у печки. А завтра проводим до дороги.

Она отправилась в маленькую комнату. А Лён, пользуясь возможностью, по-добрался к настенному отрывному календарю. Листы у него не отрывались, а аккуратно заправлялись за резинку. Глянул на лист и замер ошарашено: сороковой год!

Он лежал на каких-то старых шобонах у печки и всё не мог заснуть. В окно светила полная луна. По выскобленному некрашенному полу пролегали резкие и яркие полосы света. Было о чём подумать.

Сороковой год. Последний предвоенный год. Потом начнётся голод и раз-руха. Впрочем, что это взбрело ему в голову? Это же Селембрис! Непонятно, по-чему, но из времени выбран именно сороковой год. Из всех деревень выбраны Блошки. О Нижнем Новгороде, понятно, тут никто не знал. Тогда это был город Горький. Зато знают о Нижнем Тагиле. Интересно, что они сказали бы, если бы узнали, что совсем неподалёку отсюда, на горе стоит крепость, с которой в другом мире начал существование Нижний Новгород? Впрочем, на Селембрис многое совместимо. Ладно, слишком много загадок, на которые пока нет ответа. Завтра он вызовет Сияра и совершит облёт местности.

* * *

Над носом Лёна нависла сияющая веснушчатая физиономия с восторженной улыбкой от уха и до уха. В улыбке недоставало штук шести зубов.

— А хочешь, посмотреть, как мы с мамкой и с папкой на фотокарточке?

В первое мгновение показалось, что он спит в своём доме, только почему-то на полу у печки. А девчонка, которая его разбудила — Катька.

Лёнька быстро встал и направился следом за маленькой Пелагеей в другую комнату. Там стоял старый знакомец — монументальный комод с застеклённым верхом. Только выглядел он совсем новым и был украшен деревенским кружевом, по которому стояли всякие фаянсовые собачки, слоники, лошадки. За стеклом красовались разрозненные чашки с блюдцами и прочие сокровища.

Пелагея достала огромный и тяжёлый альбом в дерматиновой обложке и при-нялась торопливо перебрасывать его картонные страницы.

— Вот мы в городе… Там такая ателье. Там карточки можно сделать.

На среднего размера карточке в самом деле сидели трое — строго причёсанная и очень серьёзная Пелагея-старшая, молодой мужик в светлой рубашке и Пелагея-младшая.

— Там дядька врун такой! Сказал, что будет птичка и обманул!

Лён не слушал, что говорит ему девчонка. Что происходит в этом месте? По-чему в селембрийских Блошках застыл сороковой год?

— У тебя мама в колхозе работает? — спросил он.

— Ага. Здесь все в колхозе. — и продолжала что-то говорить.

— А как вам фамилия?

— Мы Васины.

— А разве не Семёновы?! — поразился Лён, вспомнив разговор с бабкой оз дома напротив, когда они с Наташей попали сюда в прошлый раз.

— Семёновы живут в Матрёшине. — был ответ.

Оставаться в гостеприимном доме Васиных далее не имело смысла. Лён на-скоро перекусил всё тем же молоком и ржаным хлебом. Старшая из женщин ос-тавила им обоим поесть на столе. Завтрак был более, чем сомнителен. Так и не разобравшись, наелся он или нет, Лён выбрался из-за стола, ласково распрощался с Пелагеей-младшей и отправился восвояси.

Выйдя за калитку, он остановился и осмотрелся. Взгляд Лёна обратился к не-приветливому домику напротив. Тот, в котором прошлый раз они никого не за-стали. Чем-то этот дом ему не нравился. Было в нём что-то фальшивое.

Лёнька подошёл к забору, оглянулся. Улица пустынна. Все или на работах в колхозе, или делают вид, что заняты в нём. Может, эта автономная на Селембрис область не ограничивается деревней Блошки? Может, тут есть и Матрёшино, о котором говорила Пелагея? Может, тут в самом деле есть колхоз? Наверное, никто и не знает, что в настоящем мире была война, что такой страны — СССР — больше нет.

Вопросов было очень много. А странностей ещё больше. Поэтому, оставив колебания, Лёнька проник за ограду. В случае чего, заблудился. Дом стоял откры-тым, как и раньше. Здесь никто никого не боялся. Из темноты не доносилось ни звука. Всё тот же нежилой запах. Осмотр комнат ничего не дал. С последнего по-сещения здесь ровным счётом ничего не изменилось.

Лён выбрался наружу, всё ещё насторожённый.

От бани доносился негромкий шум. Заинтересованный разведчик направился туда. Внутри явно шла возня. Поболтавшись вокруг бани и ничего не услышав толкового, кроме неясных голосов, Лён рискнул проникнуть внутрь. Но не успел обойти угол, как услышал дикий крик. Кто-то вопил так отчаянно, словно повстре-чался лицом к лицу с собственной смертью.