Норбит, или Туда и обратно

Бэйли снова наморщил лоб. Он все еще был сбит с толку.

– Конечно же, нам нравятся и ограниченные игры, – продолжал Гиро, – «Эрудит», булевы хайку – любые игры со словами.

– Трудно назвать сочинение хайку игрой, – заметил Бэйли.

– Есть строгие правила, и вам, чтобы достичь цели, необходимо их соблюдать, – пояснил Гиро. – Что еще вам нужно для игры?

– Ну, тогда это можно назвать игрой, – медленно произнес Бэйли.

– Несомненно, – Гиро усмехнулся. – Вот вы говорите, что никогда не видели патафизиков. А я ни разу не встречал норбитов. Что вдохновило вас на то, чтобы покинуть Пояс Астероидов?

– Ну… Это вышло случайно, – ответил Бэйли. – По недоразумению.

Подумав о обстоятельствах своего отлета с Пояса, Бэйли вспомнил о том, почему он хотел поговорить с патафизиком.

– Я, по правде говоря, вот что у вас хотел спросить…

Он вытащил из кармана таинственную записку и протянул Гиро. Тот внимательно ее изучил.

– Собрали инжир?

– А как же, – ответил Бэйли с ноткой нетерпения в голосе. – И это единственная часть записки, которую я понял.

– Хорошо. Всегда лучше делать то, в чем разбираешься. Откуда вы взяли эту записку?

– Это также остается для меня загадкой. Я не знаю. Я нашел ее, когда завтракал пару дней назад. – Бэйли замялся. – Или пару лет, это как считать.

Гиро кивнул:

– Конечно же, смотря как. Какие ужасные каракули, правда?

– Да, но… – Бэйли неловко заерзал. – Очень сильно напоминает мой почерк. Только я не помню, чтобы писал это.

– Как интересно! – Улыбка Гиро стала еще шире. – Просто восхитительно.

Бэйли считал, что это отнюдь не восхитительно.

– Так что же это значит? – поинтересовался он, ткнув пальцем в слова на неведомом языке.

– «Eadem mutata resurgo», – прочел Гиро. – Это латынь, древний земной язык, В переводе означает: «Пусть изменившись, я вновь воскресаю таким же». А это, конечно же, патафизическая спираль. Вы, конечно же, знаете, что она означает?

Бэйли покачал головой.

– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – сказал Гиро.

– Что?

– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – повторил Гиро. – Это один из основных постулатов Колледжа Патафизики. Любой пункт пути можно принимать за отправной пункт. Спираль иллюстрирует этот принцип.

– Ваша Наисветлейшая Светлость, – прервала его Гитана, облокотившаяся на спинку дивана, уставившись на записку в руке Гиро. – Что это?

Гиро усмехнулся и отдал ей записку.

– Бэйли показал мне эту записку. Он нашел ее еще в Беспокойном Покое, незадолго до вашего приезда.

– Понятно, – нараспев сказала Гитана, сначала изучив записку, затем, с равным интересом, Бэйли. В полумраке, царившем в комнате, ее черные татуировки, казалось, мерцали и пульсировали, а Бэйли нервно заерзал: выдержать такой взгляд было непросто. Гитана переглянулась с Гиро и вернула записку Бэйли.

– Я бы сказал, она предвещает только хорошее, – нарушил неловкое молчание Гиро. – На вашем месте я бы ее сохранил. Она вам позже может пригодиться.

– Но я ничего не понимаю, – проворчал Бэйли. – Я не знаю, откуда она взялась в Беспокойном Покое, и что это может…

– Ну и пусть. Вещи такого рода со временем открывают свой тайный смысл, – сказал Гиро. Потом пожал плечами и добавил: – Или не открывают. В конце концов, это не так важно, правда?

Для Бэйли это было важно, но он уже понял, что от Гиро с Гитаной он больше не получит никакой информации. Приведя Бэйли в недоумение своими туманными изречениями, Гиро повернулся к Гитане:

– Мне думается, Майра просто обязана заинтересоваться вашими планами, – мягко заметил он, и они начали болтать о Майре и о том, как она воспримет планы «сестер».

Бэйли был не прочь остаться и послушать, но у него все сильнее кружилась голова. Головокружение нельзя было назвать неприятным, так, просто легкая дезориентация. Лампы над головой были окружены яркими пляшущими ореолами. Лаванда играла причудливую мелодию на струнном инструменте, лежащем у нее на коленях. Ноты эхом отдавались у него в голове, смешивались с голосами собеседников, сплетаясь в замысловатый ритмический рисунок. Глядя на музицирующую Лаванду, Бэйли вспомнил о том, что она – офицер-стрелок, и ее тонкие пальчики, дергающие сейчас за струны, привыкли нажимать на гашетку, запускать ракеты и расстреливать врага из лазеров. Ему показалось, что он воспарил над другими. У него возникло такое ощущение, что следует остаться здесь подольше и все внимательно послушать, тогда он обязательно поймет все, что пока оставалось для него загадкой – что такое булевы хайку, патафизическая привилегия и что означает записка у него в кармане. Но в тот момент сон казался намного важнее прозрения. Он допил виски и пошел к себе в комнату, где уснул беззвучно, как младенец. Ему снилось, что он сражается с зеленым драконом, который сворачивал свой золотой хвост спиралью и голосом Гиро декламировал хайку.

Когда он проснулся, на автоответчике было оставлено сообщение: Роза и Лилия приглашали его на обед к себе домой, где соберется их семья. Там собрались целые толпы разновозрастных клонов. За главных у них были две седовласые матроны, одну из которых Роза и Лаванда называли «Бабушкой», а вторую – «Бабулей». Они беззлобно переругивались: никак не могли прийти к единому мнению, как приправить суп и варить лангустов.

– Бабуля готовит для правшей, – объяснила Роза Бэйли. – А Бабушка – для левшей. Кстати, Бабушка, сколько их у нас сегодня?

– Да пара человек всего, ты, твоя сестра и друг, конечно же. Твои «сестры» Акация и Герань и твоя кузина Элодия. Они только что вернулись с Веги, и «прыгали» несчетное количество раз. Слетают еще раз – и снова будут нормальными.

– Захария очень обеспокоена тем, что нам нужно всем стать одной ориентации, прежде чем отправляться в путешествие. Так станет намного проще.

Бэйли недовольно посмотрел на Розу. Она говорила об «эффекте отражения», который имел место при путешествии сквозь «червоточины». Человек по выходе из нее представлял собой свою зеркальную копию. Если до того вы были правшой, то окажетесь левшой. Если у вас был шрам от «бандитской пули» на левой щеке, он переместится на правую.

– Постой, – сказал Бэйли. – Мы все прошли сквозь «червоточину», но меня наизнанку не вывернуло.

– Точно? – Незабудка хитро усмехнулась. – Подними свою правую руку.

Бэйли поднял левую. Незабудка расхохоталась, а Роза похлопала его по плечу:

– Вот это у тебя правая. А эта теперь – левая.

– А вот я правша, – заявила Бабуля, помахав половником, который она держала в правой руке.

Бэйли уставился на свои руки, сгибая пальцы и изучая их с подозрением. Рука, которая еще недавно была правое, вдруг стала левой. Он покачал головой:

– И как это я не заметил?

Незабудка пожала плечами:

– Все изменилось, и ты также изменился, – сказала она. – Если бы изменился только ты, а все осталось на своих местах, то ты бы заметил быстрее.

Роза рассмеялась:

– А я все думала, когда же до тебя дойдет. Все новички не сразу донимают. Теперь ты левша, и еда тебе нужна для левшей.

Большинство органических соединений, например, белок, сахар и тому подобное, бывают двух форм: право– и левосторонние. На Земле чаше всего встречаются правосторонние. Ферменты нашего тела привыкли переваривать именно такие формы. Если вы ни разу не путешествовали сквозь «червоточину», вы не сможете усваивать левосторонние молекулы. Пытаться расщепить левосторонний сахар правосторонним ферментом – то же самое, что пытаться засунуть левую ногу в правый ботинок – просто не получится. Левосторонняя еда не может повредить «правшам», но и насытиться они ею не смогут.