Northern downpour

И она наклоняется снова.

***

По вторникам они смотрят «Топ модель по-американски», копируя участниц и пытаясь «улыбаться глазами», смеются и целуются, валясь на кровати Нуры. У них обеих губы распухают, а кожу покрывают засосы, и это восхитительно — не думать, не жалеть, не бояться.

Они оставляют мир за дверью комнаты, потому что для окружающих Вилл Магнуссон и Нура Сатре — незнакомки.

— А летом мы поедем куда-то в Италию, ты же любишь Италию? И будем бродить по Риму, есть мороженное и купаться в фонтане.

— Мы не будем нарушать закон, Вилли.

— Вилли? Ладно, пусть так. И, эй, кто сказал, что это противозаконно?

***

Когда Вильде в шутку спрашивает, не скрывает ли она от них свою маленькую подружку, Нура трясет головой неуверенно, сглатывает и признается в своей ориентации. Камин-аут выходит размытым, быстрым и неожиданным, потому что девочки только смеются и заявляют, что давно обо всём в курсе и им всё равно. Нура обнимает их и думает, что ей несказанно везёт.

— Так, кто она? — щурится Вильде.

— Никто.

— Если ты не хочешь нам говорить, то всё нормально, — ладонь Эвы ложится на плечо, и Нура прикусывает губу и вздыхает.

— Дело не в этом, просто… она не хочет, чтобы кто-то знал.

— О, тогда ладно.

За окном Вилл сидит на коленках Криса, водит пальчиком по его шее и ухмыляется кому-то из друзей. Нура старается не обращать внимания.

Вилл шепчет ей в губы тысячу «прости» тремя часами позже.

***

Терпение Нуры лопается, как натянутая до предела струна, в тот момент, когда Нико отпускает в её адрес сальную шуточку, а Вилл фальшиво над ней смеется.

— Я уж подумал, что вы лесбиянки, — тянет Нико, не скрывая того, как проходится взглядом по ногам Сатре. Та скрещивает руки на груди и хочет выплеснуть горячий кофе в лицо придурку, а после гордо уйти, оставив Магнуссонов позади.

— Не пори чушь, Нура вчера перебрала и осталась ночевать, — отмахивается Вилл, продолжая ломать комедию.

Спешно натягивая джинсы, Нура игнорирует её извинения и косые взгляды на дверь, за которой брат и весь остальной мир.

— Перестань, моя семья не поймёт.

У Вилл руки всегда холодные, поэтому Нура вздрагивает, когда ладонь опускается ей на плечо. Она сбрасывает её, как что-то неприятное, а после отходит на пару шагов.

— Я просто не могу быть с девушкой, которая даже не может принять, кем является.

— Да брось, я не могу пока всем сказать.

— Это твой выбор.

***

Они не общаются до выпускного Вилл. Нура удаляет все её сообщения, не ходит на вечеринки Пенетраторов и переводит тему, когда кто-то из подруг начинает спрашивать о её настроении. Лекарства от Вилл Магнуссон ещё не придумали, поэтому ей приходится справляться самой.

Вилл появляется на пороге её квартиры в июле. С кривой улыбкой и билетами в Лондон.

Может, это и есть их шанс.

Может, всё будет хорошо.

========== 10 лет спустя au ==========

Нужно действовать тихо, чтобы не разбудить семейство. Нура знает, что её дочь не проснется раньше привычного времени, а вот муж чувствителен к малейшему шуму. Она кладет сумочку в коридоре и аккуратно проходит дальше по дому, к кухне, держа в руке связку нежно-розовых шариков. У Кэриты тот период, когда она хочет быть одновременно всеми принцессами сразу. Ей сегодня три, и Нура готова сделать всё, чтобы детство её дочери отличалось от её собственного.

На дворе весна, и солнце заливает просторную кухню светом, когда Нура достаёт торт, устанавливая на нем три свечки. Ей нравится заботиться о ком-то, словно именно для этой цели она и была создана. Она не думала о детях, когда ей было шестнадцать, главной темой для разговоров был школьный выпускной и вечеринки Пенетраторов, а в душе разгорался ярким пламенем бунт, желание изменить мир. Она не думала о детях, когда ей было двадцать, потому что жизнь, казалось, только начиналась. Мир открылся с новых сторон, старые друзья оставались на фотокарточках, а чемодан был всегда наготове. Она не была готова к материнству в двадцать три, когда узнала о беременности. Это было до Кэриты.

Она, наверное, стала спокойнее, находя умиротворение в обычных вещах, но это не значит, что жизнь стала хуже. Она продолжает течь, счастье — не только спонтанные решения и юношеский максимализм. Она старается быть хорошей матерью, помогать людям через свои статьи в одном из журналов и блог с парой тысяч подписчиков.

Взгляд цепляется за фотографии на холодильнике, они неровно прикреплены магнитами и некоторые выцвели от времени, но всё-таки каждый раз навевают нежную ностальгию по тому, чего уже не повторить. На фото у Вильяма непослушная чёлка, светлый свитер и её щека, прижатая к его плечу. Нура вспоминает, как она приехала разбитой из Лондона, склеивая прежнюю себя по обрывкам и кусочкам, клятвенно обещая не верить и не надеяться. Это было этапом, который стоило пережить, потому что потом, конечно, был милый и заботливый Пьер. Он учился по обмену в их школе, робко улыбался и слегка заикался, но это не мешало ему застенчиво ухаживать и краснеть. Они встречались до окончания школы и расстались хорошими приятелями, хотя Пьер, как полагается французу, написал ей красивое письмо-признание, затерявшееся потом в многочисленных переездах.

Потом был Джозеф, её коллега в маленьком издательстве, где она подрабатывала во время учёбы в университете. У него были пшеничные волосы, очки и мнение обо всем на свете. Они путешествовали вместе по Италии и Венгрии, смотрели на искрящиеся фонтаны и играли вечерами в скраббл. Будь она старше, то, может, согласилась бы выйти за него, но их страсть остыла, он уволился, и Нура переехала в Мадрид, решив, что устала от холода Норвегии.

Затем случился Вильям. То есть он случился на пару лет раньше в школе, но вдруг появился снова случайным днем в аэропорту. Он сменил образ плохого мальчика на самоуверенного бизнесмена, оставив только кривую улыбку и привычку преследовать её. Они начали всё заново, с чистого листа — в спешке обменялись номерами в зале аэропорта, а потом разбежались в разные стороны, потому что их жизнь давно перестала быть общей.

Вильям написал первым. (Не)привычным «Привет, красавица». Нура долго смотрела на его сообщение, пару раз откладывала телефон, прежде чем написать «Вильгельм», а после стереть и отправить «привет, Вильям». Ей казалось, так она проводит черту между тем, что было и тем что сейчас. Этим же вечером она созвонилась с Эвой по скайпу, и они проболтали пару часов, распивая вино по разные стороны экрана. У Мун был затянувшийся роман с Юнасом с чередой мимолетных интрижек с Крисом — то, что Нура могла назвать стабильностью.

Этот новый Вильям стал ей другом. Они болтали по телефону, когда она была в Лиссабоне или французском Провансе (рядом дремал Пьер, когда она выскользнула из кровати). У Вильяма была девушка. Он, вроде, встречался с ней больше года, и отец надеялся, что они поженятся, но Нура знала, что этого не случится. Что-то противное тихо шептало «он же не мог тебя забыть». У неё не было права претендовать на что-то кроме дружбы, она не была уверена, что ей было нужно что-то кроме этого — новая жизнь устраивала её полностью.