Нотариус Оленька. Судебный роман

Старуха была одета в странное засаленное платье, похожее на монашескую рясу, плотный черный платок и стоптанные мужские ботинки. Она беспрестанно крестилась, недовольно шмякала губами, хмурила брови и иногда грозила Ольге сухеньким кулачком.

Мать забросила Олега еще маленьким, оставив его на воспитание свое матери, бабушке Олега. Всю жизнь непонятно где шлялась, и про сына вспомнила только, когда он стал достаточно взрослым, для того, чтобы у него можно было просить деньги. Даже деньги она просила у Олега не лично, навестив сына, а присылая ему слезливые смски о своем бедственном положении.

В судебном зале был аншлаг, как на концерте поп звезды. Люди заняли все кресла и даже стояли возле стен. В проходе между креслами стояло несколько телевизионных камер, у которых с важным видом суетились звезды местных новостных каналов. Одна журналистка уже пыталась взять интервью у Саши. Он отказался, зато юрко подскочившая к журналистке мать Олега пообещала рассказать всю правду и открыть глаза на поступок Ольги. Шустрая бабушка готова была это сделать сразу после судебного заседания, и как она сказала – совсем за небольшую сумму.

Вентиляции в здании суда не было, а открывать окна в зале заседаний, во время процесса, было запрещено. Несколько лет назад подсудимый прямо во время суда просто выпрыгнул в открытое окно и убежал. Его быстро поймали, но после этого случая на окна установили жиденькие решетки, и подсудимый теперь сидел в специальной клетке. Теперь сбежать во время рассмотрения дела было невозможно, но приказ не открывать окна во время суда все равно никто так и не отменил. Поэтому в зале было очень душно, всем хотелось выйти на свежий воздух, но присутствующие понимали, что дело сложное, запутанное – рассматривать будут долго и одним заседанием судья не ограничится.

Судья Светлана Сергеевна, или Светка «Барабашка», получившая свою кличку в институте за то, что всегда стучала холеными ногтями по столу, когда волновалась, и бесила этим преподавателей на экзаменах, бывшая однокурсница Оленьки, еле уговорила председателя суда, чтобы именно ей разрешили рассматривать это дело.

Она убеждала Эдуарда Петровича, пожилого председателя районного суда, со дня на день ожидающего отставку и спокойную жизнь, что у нее нет никакой личной заинтересованности, что она Оленьку знать не знает и в институте они даже не общались.

Эдуард Петрович, прекрасно помнивший, что на недавнем юбилее Светланы Сергеевны, Оленька была представлена в качестве подруги, и даже станцевавший с красавицей партию вальса, неодобрительно покачал головой.

– Я конечно верю, что вы абсолютно не знакомы с подсудимой, но если прокурор или адвокаты, вам объявят отвод, ввиду сомнений в вашей объективности и беспристрастности, то знайте – я очень сильно огорчусь. А потом сильно огорчу вас. – Эдуард Петрович вопросительно посмотрел на Светлану. – Вы же понимаете, что, когда я уйду – вам светит председательство? Вам бы сейчас не рассматривать неоднозначные дела, а брать количеством, не имея отмененных решений. Вы настаиваете на своей просьбе?

– Да Эдуард Петрович.

– Ладно. Принимайте материалы следствия в работу и смотрите у меня. Статья экзотическая, дело резонансное, будет полный зал журналюг. Даже не представляю, что они там понапишут, и как к этому отнесутся в областном суде. Не подведите меня и себя.

– Светлана Сергеевна, еще одно. – Окликнул Эдуард Петрович уже уходящую судью. – Не вздумайте изменить Копцевой меру пресечения. Я просматривал материалы дела и знаю, что она пыталась скрыться за границу. Вы меня хорошо слышите Светлана? Если измените на домашний арест – это будет ваше последнее решение в этом суде.

– Ну Эдуард Петрович, она же была в свадебном путешествии… – попыталась спорить с председателем суда подруга Оленьки.

– Я все сказал Светлана Сергеевна. Или так или никак. Вот уйду в отставку и творите что хотите, а пока… Идите работайте – творите правосудие.

Народ зашушукался и уставился в окна зала судебного заседания. К разваливающемуся крыльцу суда подъехал старенький автозак, из которого по откидной лесенке, спустилась Оленька. Через несколько минут, конвоир завел, смущенную от внимания такого количества людей и снимающих ее камер, Оленьку в зал. Ее привели в наручниках и усадили на узенькую неудобную лавочку в специальной клетке, небрежно сваренной из толстых прутьев арматуры. Перед клеткой стоял стол для адвоката.

Молоденькая адвокат Надежда Геннадьевна с состраданием смотрела на свою подзащитную. Саша и Ольга давно решили, что при необходимости возьмут защитником именно Надю. Кандидатур адвокатов они перебрали много, но Ольге понравилась именно Надя.

Среди опытных зубров права и акул судебных процессов, Надя, несмотря на свой небольшой опыт представительства в суде, подкупала своей искренностью и еще не атрофированной верой в правосудие. Когда-нибудь и для нее буква закона и размер гонорара станут важнее человеческой судьбы, но этот момент еще не настал.

Надя и внешне и по манере поведения напоминала молодую девушку адвоката, защищавшего в суде летчика – героя Вахтанга Кикабидзе в фильме «Мимино». Достаточно симпатичная девушка, с собранными в пучок длинными русыми волосами и в очках с толстой роговой оправой. Надя выглядела как явная отличница, хорошо вызубрившая предмет и воинственно настроенная получить очередную пятерку за экзамен.

С первых же дней стало ясно, что Оленька сделала правильный выбор, доверив свою защиту Надежде Геннадьевне. Адвокат очень ответственно подошла к своим обязанностям. Она подняла и изучила горы материалов по похожим делам. Надя поминутно восстановила жизнь Оли и Олега в последние месяцы, и посекундно – события того дня, когда было совершено предполагаемое преступление.

Несмотря на свою неопытность, Надя, конечно же, сразу поняла, что Саша принимал непосредственное участие в событиях на кладбище. Об этом было очень легко догадаться, и Надя удивлялась – почему следствие не сделало такой же вывод.

Хотя Саша возмущенно отказывался, Оленьке все же удалось убедить адвоката, чтобы она не упоминала про участие мужа в похищении трупа. Александр и Надежда Геннадьевна считали, что признание Саши, что он помогал кремировать тело Олега – облегчит положение Оленьки. Но Ольга была категорически против этого, и грозилась вообще отказаться от адвоката, если Саше тоже будут предъявлены обвинения в соучастии в преступлении.

Такая позиция подзащитной даже чем-то восхищала молодого адвоката, но очень усложняло ее работу в этом деле. Она убеждала что, защиту было бы гораздо легче построить на показании двух людей, но Оленька была неумолима. Единственное условие, которое сразу же, еще при первом разговоре, поставила Ольга – Саша должен быть не причем!

Саша тоже доставлял проблемы. Своими порывами помочь любимой Оленьке, он только мешал работе адвоката. Саша, то заявлял, что пойдет в полицию, напишет явку с повинной и возьмет всю вину на себя, якобы он один выкопал и сжег труп Олега, то настаивал на том, что он обеспечит Оленьку алиби и соврет на допросе, что она всю ночь провела вмести с ним. Таких милых, но сложных клиентов у адвоката Надежды Геннадьевны еще никогда не было. Иногда она думала, что если бы была знакома с ребятами раньше и они позвали ее выкапывать труп из могилы, то она, скорее всего, пошла бы с ними.