NOTHING: Почти детективная история одного знаменитого художника
Шрифт:
– Да такой характер. Вечно мне надо кого-то спасать, оберегать, заботиться, вне зависимости от того, заслуживает человек того или нет. Я это делаю, скорее всего, для себя, – с грустной улыбкой сказала Марина и, посмотрев на часы, заторопилась. – Уже за полночь, а мне рано вставать завтра. Вернее, уже сегодня.
Они дружески распрощались, и Марина поехала домой, стараясь хоть немного разобраться в себе. Ну зачем ей надо отстаивать интересы человека, о котором все такого плохого мнения? А нужно это только ради того, чтобы все наконец поняли, что он вовсе не такой плохой, как вокруг думают, и что именно она, Марина, сумела изменить его. В глубине души она прекрасно понимала, что усилия ее тщетны, просто боялась в этом сознаться. Скандал, который она сейчас пытается предотвратить,
«Действительно, – подумала Марина, – пусть все будет, как будет. Я как могла, поддержала человека, во всяком случае морально, а дальше, как Бог управит».
Самсонов, надо отдать ему должное, действительно был не в состоянии долго переживать по какому-либо поводу. Встреча с Яной произошла всего через несколько дней после возвращения в его жизнь Лены Макеевой, тщетно попытавшейся до него докричаться. Однако он даже не обернулся на этот крик и, как с лодки на лодку, спокойно перешел в другую историю своей жизни, которая в настоящий момент стала занимать его больше всего на свете. Близкие люди к таким переходам привыкли, но каждый раз реагировали на них болезненно.
В тот же вечер знакомства, точнее поздно ночью, Микис привез Яну к себе домой. В машине они всю дорогу смеялись. Самсонов чувствовал себя как мальчишка. Эта девочка совершенно умиляла его своей простотой и прямолинейностью. В ней было что-то, удивительно напоминавшее его самого в молодости. Никаких подтекстов, подколок, все, как слышится, так и пишется. Самсонову было с ней легко. Он чувствовал свою значительность, умудренность жизненным опытом. Яна восхищенно смотрела на него, такого известного, и он понимал, что это восхищение искреннее, настоящее, и полностью растворялся в блаженстве.
Спать легли уже под утро. Когда пришла секретарь Ира, они еще были в постели. Обычно, Микис старался, чтобы она не видела ночных посетительниц, но на этот раз изменил своему правилу. Проснувшись в приподнятом настроении духа и увидев рядом по-детски пухлое лицо Яны, почему-то подумал: «Ой, женюсь».
Поймал себя на том, что такая мысль никогда раньше даже не приходила в голову. Нет, он, конечно, был женат, но тот брак был серьезно продуманной акцией. И хотя по-своему Микис любил жену, было еще множество слагаемых в пользу того, почему он на ней женился. Она была иностранкой, а это открывало дорогу на Запад. Да и вообще, в России испокон веков к иностранцам особое отношение, подобострастное, очевидно, от очень низкой самооценки. А потому иметь жену-иностранку очень престижно, даже если она кривая или косая. Его же супруга была достаточно привлекательной.
В случае с Яной престижа и в помине нет. Обычная история: девчонка из провинции, попала в Москву, профессии нет, жить негде и куда идти? Только на панель. Это раньше считалось, что провинциальные девушки наивные, чистые, непорочные, а нынешние, с детства насмотревшиеся по телевизору красивой жизни, которая доступна только бандитам и проституткам, именно эти профессии искренне считают достойными для жизни в столице.
Однако Самсонову было совершенно наплевать, чем она занималась до встречи с ним. Он вдруг понял, что впервые в жизни встретил своего человека, свою единственную женщину и расставаться с ней не намерен.
Вставать с постели до жути не хотелось. Но Микис слышал, что пришла Ирина, и для нее надо придумать какое-то объяснение, хотя ему этого совершенно не хотелось делать. Предприняв над собой неимоверное усилие, он поднялся и отправился в душ. Включив воду, Самсонов физически ощутил, как мощные струи воды смывают с него напряжение последних дней. Крепко зажмурив глаза, он представил себя золотой статуей. Поначалу она вся была покрыта чернотой, но постепенно чернота стала сходить, и фигура засияла золотом. Очень довольный своим
внутренним состоянием, он нехотя выключил воду, вышел из душевой кабины, накинул на плечи махровый халат и, предварительно заглянув в спальню, дабы убедиться, что Яна по-прежнему спит, спустился в кабинет пообщаться с Ирой.Она очень сдержанно ответила на его приветствие, всем своим видом показывая, что ей, конечно, абсолютно все равно с кем и как он проводит свои дни и ночи где-то на стороне, но приводить в дом всяких там… Посторонних….
Приблизительно этот текст она озвучила, когда Самсонов спросил о причине такого недовольства.
– А она не посторонняя. Кажется, я на ней женюсь, – ничего лучшего не нашелся сказать Микис.
– Кажется? Или женитесь? – несколько шокированная таким поворотом, растерянно спросила Ира.
– Женюсь, – на ходу утвердительно сообщил Микис и, развернувшись, беззаботной походкой направился в спальню.
На какое-то время Ира просто потеряла дар речи. Было такое ощущение, что пол уходит у нее из-под ног. Никогда она не видела Самсонова в таком состоянии, и никогда он с ней так не разговаривал. Что с ним произошло? На ком он решил так скоропалительно жениться? И ведь женится. Очень похоже на то.
Ира даже потрясла головой, чтобы сбросить с себя оцепенение.
– Ну, нет. Я так легко не сдамся и не отдам никому то, что по праву принадлежит только мне, – как заклинание повторяла про себя Ира, лихорадочно соображая, что она может предпринять и в каком направлении действовать. В голову ничего толкового не шло, слишком неожиданным был удар. Причем больше всего ее задело то, что Самсонов даже не подумал о том, чтобы как-то смягчить этот удар в отношении нее. Очень не похоже на него. Самсонов никогда не позволял себе сжигать мосты, а тут неожиданно поступил именно так. Ну ничего, она подумает и сама восстановит эти мосты, и… никуда он не денется. Она этого просто не допустит, сама себя успокаивала Ирина.
Машинально открыла сумку, чтобы достать пудреницу. Неожиданно ее взгляд наткнулся на пулю, найденную на ковре в гостиной утром после злополучного визита Лены Макеевой. Зачем-то Ирина сохранила ее? Значит, эта пуля еще сослужит свою службу. Правда, как и когда – Ира еще не знала. Однако пришедшая мысль, неясная и неоформившаяся, вернула ей душевное равновесие и уверенность в своей власти.
Признание литературной рабыни
Как и предполагала Марина, буквально на следующий день после их встречи капитан Власов добрался и до Алябьевой. Услышав, кто он и по какому поводу звонит, Саша сразу занервничала, но сумела справиться с собой, спокойно сказав, что может подъехать в течение дня и ответить на все вопросы.
Смятение Саши было продиктовано тем, что она очень неуверенно себя чувствовала. Встреча в ресторане и неожиданный приход Марины совершенно сбили ее с толка. Ну что она теперь будет говорить этому Власову? Сообщить, что она и слышать не хочет о Самсонове, не то что говорить? Тогда придется объяснять почему, а это, по мнению Марины, нежелательно, поскольку может навести на мысль, что все не так просто в творчестве знаменитого художника. Если раскручивать дальше, то можно прийти к выводу, что у него вполне мог быть мотив для убийства. Убил, конечно, не сам, но… либо замешан косвенно, либо «заказал». Хотя времени на это вроде бы не было. В общем, жутко неприятная история, и пройти по касательной вряд ли удастся.
Когда Саша пришла к Власову, он заканчивал какой-то отчет. Извинившись, попросил минут пять подождать. От нечего делать она стала рассматривать небольшой кабинет, в котором стоял еще один стол, довольно обшарпанный. Очевидно, за ним нередко выпивали, поскольку он был весь покрыт белесыми разнокалиберными кружочками. Несмотря на это, в кабинете было довольно уютно благодаря необычайному буйству различных комнатных цветов. У окна стояли огромный кустистый фикус и монстера с листьями почти в потолок. Чувствовалось, что обитатели этого кабинета любили цветы и умели ухаживать за ними. Откровенно говоря, это удивило Сашу. Ей трудно было представить, что милиционеры могут любить такой несерьезный предмет, как цветы.