Новая любовь Розамунды
Шрифт:
— Флора, что случилось? — спросил лорд Клевенз-Карн, опускаясь на скамеечку возле ее ног. — Как умерла моя жена? И почему не спасли ребенка?
Старуха обернулась к хозяину и посмотрела на него полным скорби взглядом:
— Роды начались раньше, чем я рассчитывала. С детьми всегда так — они никого не спрашивают, когда им появиться на свет. А молодая хозяйка очень переживала из-за твоего отъезда. Как ты уехал, она все плакала и плакала и вбила себе в голову, что тебя там непременно убьют. Она жаловалась каждому, кто пожелал ее слушать. Дескать, ты непременно сложишь на войне свою буйную голову, а она останется вдовой с двумя детьми на руках и одна будет тащить на себе Клевенз-Карн, пока не подрастет ваш Джонни. Да только прежде всякие лихие люди, которых полно у нас
— Господи Иисусе! Я и не представлял, до какой степени Джинни была напугана! — воскликнул Логан.
— Но ты все равно должен был ехать на войну, — возразила нянька. — Нашу барышню воспитали в монастыре, вот она и привыкла бояться собственной тени, хотя умела от тебя это скрыть, потому как пуще всего боялась тебя опозорить. Ребенок пошел ножками, да еще к тому же запутался в пуповине и задохнулся. Мне не хватило сил его повернуть, хотя я могла бы справиться с этим, помоги мне твои невестки. Я просила их помочь, но они уперлись — и ни в какую. Мол, ежели что случится, то всю вину ты свалишь на них. А им надо заботиться о своих детях, и они не желают, чтобы ты выгнал их из дому. Дело было ночью, и женская прислуга уже разошлась по своим домам. А мужчины все ушли с тобой. Мальчик родился мертвым. А твоя бедная женушка еще долго истекала кровью, пока не умерла. И ничем я не смогла ей помочь, Логан. Я сделала все, что было в моих силах. Ты уж прости, что так вышло, — закончила старуха свою печальную повесть.
— Кто ее похоронил? — тихо спросил Логан, помолчав.
— Старики из деревни выкопали могилу, а я обмыла ее и зашила в саван, — ответила старуха.
— А Мегги и Кейти? — спросил Логан.
— Нет в них души, ни в той, ни в другой, — резким тоном произнесла старуха. — Они не пожелали даже проводить твою жену в последний путь. Видишь ли, день выдался дождливый, и они побоялись промокнуть. Но все прочие, кто оставался в замке, пошли со мной на кладбище. Твоя леди была совсем такая, какой ты привез ее сюда с севера, — заключила нянька.
Логан поднялся со скамьи, наклонился и поцеловал старуху в сухую морщинистую щеку.
— Спасибо, Флора, — сказал он и вышел вон. Снова оказавшись в зале, он решительно направился туда, где сидели его невестки. За все это время они так и не поднялись с места. — Вставайте! Собирайте свое барахло. Чтобы завтра ни вас, ни ваших детей и духу здесь не было! — рявкнул он. — И впредь не смейте попадаться мне на глаза!
— Нашел кого слушать! — выкрикнула Мегги. — Да твоя старуха давно выжила из ума! Она нас терпеть не может, вот и наговаривает!
— То же самое вы говорили мне про Джинни, когда я выселил вас из замка! — в гневе прокричал Логан. — Мои братья сложили головы, защищая нашу страну, а вы не пролили по ним ни слезинки. А прежде как последние мерзавки отказались помочь Флоре, когда у моей жены начались роды! Ребенка нельзя было спасти, но хотя бы Джинни осталась жива!
— Это все Мегги придумала! — заверещала Кейти. — Это она сказала, что мы должны отомстить Джинни за то, что она выставила нас из замка! Это она, Логан! Я хотела помочь, а она меня не пустила!
— А я думаю, что ты врешь, — резко оборвал ее Логан. — Если бы ты хотела помочь, то так бы и сделала, и никакая Мегги тебе не указ. А теперь слушайте, что я вам скажу, вы обе! Дома, в которых вы жили прежде, останутся за вами. Я позабочусь о том, чтобы и вы, и ваши дети были сыты и одеты. Троих ваших сыновей я научу обращаться с оружием. Двоим вашим дочерям я в свое время выделю приданое и присмотрю для них женихов. Но вашей ноги больше не будет в этом замке. Все, что я делаю для вас, я делаю в память о своих погибших братьях. Они были мне хорошими братьями, и их дети не должны страдать оттого, что их матери оказались бессердечными шлюхами. И даже думать не смейте о том, чтобы снова выйти замуж. Как только я узнаю об этом, вы покинете Клевенз-Карн навсегда.
Кейти заревела, но Мегги набралась дерзости и сказала:
— Логан, да как же ты можешь так с нами поступить? Я ушам своим не верю! Разве мы были плохими
женами для Колина и Йена?— Вот именно поэтому я позволил вам жить на своей земле, а не отнял у вас детей и не выгнал на большую дорогу! — прогремел в ответ Логан. — А теперь вон отсюда! Убирайтесь прочь с моих глаз!
— Да ты же никогда не любил Джинни! — ехидно заметила Мегги. — И она, между прочим, об этом знала!
— Да, я ее не любил, — честно признался Логан, — но она мне нравилась, и я уважал ее как свою жену и хозяйку этого дома. Да, она знала, что я не люблю ее, однако со временем все могло измениться.
Мегги издевательски расхохоталась в ответ:
— Да как ты мог ее полюбить, Логан, когда у тебя весь свет клином сошелся на твоей Розамунде Болтон?
Гордо вскинув голову, Мегги повернулась и выплыла из зала. Кейти, громко рыдая, поплелась за ней следом.
Логан налил себе полный кубок вина и осушил его одним глотком, а потом отправился на вершину холма, где лежали его жена и сын. Он долго смотрел на свежие могилы. Они еще не успели порасти травой.
— Джинни, — прошептал Хепберн, — прости меня. Но я благодарен тебе за то, что у меня остался маленький Джонни. И чтобы ни случилось, он будет знать, что ты была его мамой и очень любила его. Он будет знать, что ты была мне хорошей женой и что я относился к тебе с уважением. Но все же прости меня за то, что я так и не смог тебя полюбить.
Логан просидел у могилы жены и сына до тех пор, пока солнце не закатилось за горизонт. На небе уже показались звезды, когда он наконец-то вернулся в замок. Там уже вовсю хлопотали слуги, так хорошо вымуштрованные его женой. Они без напоминаний и понуканий приготовили ему ужин. Логан поел и отправился в детскую, где мирно спал его сын и наследник. Теперь бедный малыш будет расти без матери, а маленький король — без отца. Что будет теперь с бедной Шотландией?!
Яков V был коронован в Стерлинге 25 октября 1513 года архиепископом Глазго, Яковом Битоном. Юному монарху шел тогда восемнадцатый месяц от роду. Присутствовавшие на коронации не удержались от слез, когда тяжелая корона опустилась на младенческую головку. Вся церемония производила гнетущее впечатление. Шотландцы не знали, чего им теперь ждать. Следовало как можно скорее заключить мир с Англией и не позволить Генриху Тюдору вмешаться в воспитание племянника. Хотя король Англии наверняка был бы не прочь заполучить маленького Якова к своему двору и тем самым сделать из своей сестры, Маргариты Шотландской, послушную марионетку.
Королева Англии собрала свое собственное войско и спешила на север страны, в то время как Суррей успел одержать победу при Флоддене и убить Якова IV. Екатерина снова была беременна, но решила ни в чем не уступать своей матери, Изабелле Испанской, и рвалась в бой. Она поспешила сообщить Генриху об одержанной победе и в доказательство приложила к своему письму страшный трофей — окровавленную тунику короля Якова Стюарта, снятую с его мертвого тела. В результате происков английских и испанских кардиналов папа Юлий III предал Якова IV анафеме. Ему было отказано в погребении по христианскому обычаю, и вскоре труп короля Шотландии загадочным образом пропал. Английский король заявил, что Он якобы отправился прямиком в ад. Но шотландцы отказывались в это верить. Они любили своего поверженного монарха и утверждали, что Яков IV, как и легендарный король Артур, не умер и обязательно вернется, когда Шотландия больше всего будет нуждаться в его помощи. Униженный народ пытался найти себе утешение в красивой сказке.
Генрих Тюдор в октябре вернулся в Англию. Екатерина приготовила для него встречу, достойную великого героя — каковым, по ее убеждению, он и являлся. Никто больше не смел вспоминать о том, что Генрих был всего лишь вторым сыном этих выскочек Тюдоров, захвативших английский трон. Теперь он стал Большим Гарри. Его имя было овеяно славой военных побед, хотя с некоторых пор ее несколько заслонила победа Суррея при Флоддене.
— Эту победу тоже по праву следует считать вашей, милорд, — сказала королева мужу, и граф Суррей, настоящий победитель, только молча кивнул в знак согласия. — Шотландия поставлена на колени.