Новенькая не для меня

– В смысле присниться? То есть ты не знаешь точно?

Мне кажется или в его голос просачиваются нотки отчаяния?

– Ну я была под наркозом, могла что-то нафантазировать, – карие глаза в ужасе округляются, а я сдуваюсь.

А под глазами темные круги, при виде которых сердце болезненно сжимается.

– Выдыхай, Бородин, все прошло хорошо.

И он реально выдыхает. Упирается лбом в кровать рядом с моей рукой, лежащей вдоль тела.

– Почему ты не сказала про операцию? – голос приглушает то, что он говорит куда-то вниз.

Пальцы покалывает от дикого желания зарыться в его кудряшки. Стискиваю руку в кулак, чтобы не повестись на поводу у этой странной потребности, но сдаюсь.

Неуверенно прикасаюсь к пряди темных волос, и Яр вздрагивает. Поднимает глаза на меня, а я одергиваю руку, но он успевает поймать.

Прислоняет к щеке и снова ложится лбом на кровать.

– Почему?

Почти не соображаю и пытаюсь вспомнить, о чем именно он спросил.

А, точно! Про операцию. Почему не сказала.

– Я хотела, – откашливаюсь, потому что горло скребёт после сна, – но сначала ты узнал про папу, потом сообщение написал.

Яр передергивает плечами и хмыкает.

– Ага, тут мой косяк. Я думал, что это Глебас.

– Ну да, Глеб и Снежана — почти одно и то же.

– Снежинка, – выдыхает он и делает глубокий вдох.

– Что?

Непонимающе хмурюсь. Хочется видеть его лицо, но Ярослав не торопится отрывать его от кровати.

– Не Снежана, а Снежинка, – поправляет меня, – записана у меня.

– Неважно.

Поворачивается. Смотрит в глаза пристально.

– Важно. Все, что касается тебя, – важно.

От этих слов сердце совершает тройной кульбит, а уголки губ разъезжаются в стороны.

– Не подмазывайся. Ты меня отшил.

Ярослав глубоко вздыхает и переплетает наши пальцы.

– Прости. Я не собирался тебе грубить, просто… – осекается, а я напрягаюсь в ожидании продолжения фразы, – не бери в голову.

И в этот момент я словно ощущаю, как ему одиноко и больно. Сглатываю горечь и пытаюсь придумать, как бы его вывести на разговор. Но не до конца развеявшийся после наркоза туман в голове дает о себе знать.

– У тебя что-то случилось? – сжимаю его пальцы крепче и ловлю его удивленный взгляд на наших переплетенных руках.

– С чего ты взяла? – голос Яра садится и превращается в шепот.

– Не знаю, просто чувствую, – тоже перехожу на шепот и наклоняюсь ближе к Бородину.

В полумраке палаты наша близость кажется такой правильной и такой уместной. Я словно всю жизнь рядом с ним была.

– Снеж, – он сокрушенно качает головой, и его кадык дергается, – это как раз мои тараканы.

– Расскажешь? – кажется, я не замечаю, как мы становимся ещё ближе.

Но я не против, наоборот, сама неосознанно тянусь к нему.

– Испугаешься ведь, – горькая усмешка кривит красивую линию губ.

Мотаю головой, и Яр сдается. Его плечи опускаются, и сам он как-то весь расслабляется.

– Ну, смотри, я предупреждал.

Глава 35

Ярослав

Прикрываю глаза, собираясь с мыслями, но продолжаю стискивать руку Снежинки. Потому что сейчас рядом с ней мне хорошо.

Как домой вернулся.

Она не отрывает от меня своего взгляда, чувствую тепло на щеке. Или меня уже нехило так глючит от происходящего. Но она вроде даже не боится.

Смело.

Потому что своих тараканов боюсь даже я.

– Яр, – возвращает меня в палату её шепот.

Хмыкаю и перевожу взгляд на окно. Не могу смотреть на свою девочку, когда предстоит рассказать, какие скелеты прячутся в моем шкафу.

– В моей семье сейчас все непросто, – неосознанно вожу пальцем по прохладной коже. – Точнее, даже не так. Все капец как напряжно.

В ответ молчаливая поддержка.

– Все эти выходные я только и делал, что искал маму по всем больницам города.

Снежинка пораженно охает и прикрывает рот ладошкой.

– Что с мамой?

Нервно дергаю плечом.

– Если бы я знал. Я не смог найти её нигде. И отец ещё… – выплевываю с презрением.

– Что отец? – вопросительно выгибает бровки, а мне хочется разгладить складочку на лбу.

Снова прислоняю её руку к щеке.

Мне так проще. Дышать не так тяжело. В груди не так больно от того, что в жизни полная лажа происходит.

– Не говорит. Когда я сообщение написал тебе, мне как раз рассказывали, как отец увез маму из дома с вещами, – тяжело сглатываю и затыкаюсь.

Жду, что ответит Снежинка.

– Может, не просто так он не говорит? – прерывает тишину её тихий голос, а я дергаюсь от неожиданности.

– Ты не понимаешь, – начинаю злиться, что она на стороне отца.

– Так объясни, потому что сейчас я и правда мало что понимаю.

Она проводит большим пальцем по моей щеке, и я плыву от этого невинного прикосновения. Удар сердца посылает по телу дрожь. Просто оттого, что Снежинка так близко сейчас.

– Папа, – вдох застревает где-то на подходе, и я насильно проталкиваю воздух в легкие, – в общем, мама его боится. Он изменился, после того как пришел на пост губера. Стал слишком жестким и требовательным. И это отразилось на нашей семье. На маме в первую очередь. В последнюю нашу встречу она прятала синяки на запястьях. И я догадываюсь, откуда они. И теперь непонятно, куда он её дел.

На последней фразе не могу сдержать злобного рыка.

Снежинка закусывает губу, и она тут же белеет. Впиваюсь взглядом в её зубки и с трудом сглатываю.

– Мне жаль, – шелестит, а я готов взвыть от эмоций, которыми в меня швырнули.

За что мне такая девочка? Такая родная, что даже дышать рядом с ней больно, потому что ребра стискивают сердце.

– Прости, – только и могу выжать из себя, но не в состоянии разжать пальцы.

И, кажется, Снежинка немного морщится, когда стискиваю её запястье сильнее.

– За что? – блуждает взглядом по моему лицу.

– За то, что я тебе такой проблемный достался, – ухмыляюсь.

Она выгибает бровь, и я уже готовлюсь к чему-то фиговому.