Новичок в XIX веке. Снова в полиции!

Побеседовал с ним, поспрашивал несекретную информацию, подождал провожатого и пошел дальше, оставив по доброте душевной дежурному целый двугривенный серебром!

Вы не подумайте с высоты XXI века, что это скудно. Это через двести лет инфляция скушает рубли, а до революции все стоило копейки. Фунт ветчины, фунт мяса, коврига печено хлеба, шкалик водки для подлого сословия — все дешевле десяти копеек. Вот и подумайте, давая десять рублей нищему у церкви!

Кабинет работников розыскного (сыскного) отдела был относительно большой. Но с учетом количества работающих это был некий Николаевский вокзал в обеденный перерыв. Как они здесь работают? И как терпят? Ведь здесь, на первый взгляд, больше десяти человек, с XII (ну это еще мелюзга) до V — VI (а это уже высокоблагородия) классных чинов!

Столоначальник — пожилой чиновник с обильной лысиной типа обильный внутренний заем — сидел здесь же, но в небольшом закутке, отгородившись от остальных легкой ширмой и большой спесью. Посмотрел на него, как на пустую и разумную, но обезьяну.

По положению князь вынужден был представится именно столоначальнику. С заявлением, которое написал еще вчера в домашней квартире. Придется терпеть. В прошлой жизни новичку тоже было весьма трудно. Хотя, разумеется, с неким советским демократизмом тех лет, но новичок был новичок. Тут никуда не денешься, терпи!

«Представимся, — согласился про себя Константин Николаевич, — но по-европейски. Ведь я князь!».

— Князь Долгорукий, Константин Николаевич, имею честь вам обратиться по случаю представления к службе, — слегка поклонился Константин Николаевич даже не туловищем, а головой.

Столоначальник в раздумье посмотрел на него, как на глупую мелюзгу. Что делать? С одной стороны, этот юнец не проявил должного рвения, представившись гордо, как революционер-радикал. Ни глубокого поклона, ни почитания в глазах. Надо бы обругать и выгнать, что б не повадно было. Пусть еще раз придет, поклонится, как положено. Но ведь князь! И фамилия-то известная. Долгорукие всегда у трона были. Как бы боком не вышла ему эта спесь! Вот и сейчас один Долгорукий служит в высоких чинах… Или это Долгоруков? А все равно на всякий случай не стане щелкать по носу. Эти родовитые аристократы такие обидчивые, пожалуется еще государю-императору, а там еще как Бог повезет.

Столоначальник Акакий Радимирович Невоструев был из длинного рода чиновников. И отец его был чиновник, и дед, и даже прадед. Говорят, один из предков еще в допетровскую эпоху перешел из дьяконов в дьяки и с тех пор все его потомки становились чиновниками.

Правда, все они оказывались мелкими служащими. Акакий Радимирович был первым, кто дослужился до столоначальника. И хотя чин у него до сих пор оставался сравнительно небольшим, но все же позволял надеяться на личное дворянство. Конечно же, новоявленный дворянин Невоструев не должен наполняться гордыней при самом князе Долгоруков, бывший своим благородством никак не ниже императорской фамилии и самого государя Николая Павловича!

Все это промелькнуло в голове столоначальника. Но на лице это никак не отразилось. Единственно, он совсем «не заметил» вызывающего поведения молодого человека, решив, что со временем он облагоразумится. Или обрастет чинами и должностями, что позволит объяснять княжескую спесь и гордыню.

Вздохнув, взял перо, обмакнув его в чернильницу, отпустил обязательную резолюцию, сделав из просто бумажки официальный документ.

— Голубчик Константин Николаевич, вы должны еще доложиться к его превосходительству директору московской полиции Аристарху Поликарповичу Кормилицыну. И кланяйтесь ниже, а то его превосходительство очень суров.

Константин Николаевич кивнул столоначальнику, то есть слегка поклонился. То ли попрощался напоследок, то ли отмахнулся от совета будущего начальника. И пошел дальше, не глядя на багровеющего его высокоблагородие.

На такое вызывающее поведение накладывалось два обстоятельства — во-первых, княжеская надменность высокородного дворянина XIX века, считающего, что ему нет нужды кланяться чиновнику выше чином, но все равно из простонародья. Во-вторых, спокойная горделивость жителя XXI, никогда не кланявшегося своему начальнику даже в молодости, а к старости сам дослужившегося до этого чина и даже, может, и выше.

Пошел на верх, как относительно (по должностям), так и на прямую (директор был на втором этаже). Одна приемная директора полиции была по площади больше всего рабочего кабинета полицейских чиновников.

— Однако же, — мысленно покачал головой Константин Николаевич, — неравенство служебное накладывается на неравенство сословное. И пожалуйста!

Секретарь директора — чиновник лет сорока, впрочем, пока еще моложавый, был как бы занят. Константин Николаевич вначале посочувствовший, быстро обратил внимание той свой частью, которая работала в ХХI веке, что, по сути, он ничего не делает! Листок, который он якобы только что читал, лежал к читающему сверху вниз. Он что, уникум? Две папки с документами были в пыли. Неизвестно, где они пылились, но рука его в этом ХIХ веке точно не касалась. Ни секретарская, ни какая!

Вот скотина ленивая! Что он здесь изображает, секретутка!

Константин Николаевич обозлился, а потому стал холоден и аристократичен. И вел он себя не как юнец без чинов, а, как минимум, действительный статский чиновник, т.е. штатский генерал, приехавший из столицы в провинцию.

— Ваше благородие, — обратился он к секретарю, — передайте его превосходительству, что князь Долгорукий милостиво просит его принять.

Бедный, неграмотный Георгий Васильевич из ХХI века! Откуда ему знать, что в окружении Николая I уже был князь Долгоруков и в весьма значительных чинах. А пара еще подрастала, как возрастом, так и чинами. И Долгорукий, что Долгоруков, многие, что в то время, что позднее, даже не разбирались, что это совершенно разные рода и никак даже не родственники.

Впрочем, секретарь был далеко не лучше. Совершенно не подумав, что этот изящный молодой человек, наполненный спесью, скорее всего, просто однофамилец, он быстренько улетел к своему шефу. Не известно, что он там лопотал директору, но в приемную он вылетел очень быстро, подобострастно пригласив Константина Николаевича пройти.

Уже заходя, князь подумал, что зря так нехорошо поступил. Секретарь сорока лет всяко был неудачник по жизни. А, значит, его мог Долгорукий, походя, пнуть. Попробуй тут не поклонись и не побеги! Ой, ахти мне!

Хотя директор Аристарх Поликарпович был уже стар, циничен и не так низок по чинам и по положению, чтобы верить на слова секретарю. К тому времени, когда Долгорукий вошел, он что-то активно писал и на гостя не обращал внимания. Его крупная голова с седыми волосами и обязательными усами, казалось бы, полностью была занята важной бумагой и совершенно не видела посетителя.

Попаданец от ХХI века, уже почуяв, что он чего-то сделал совершенно не так, был аккуратен, но железно тверд. В конце концов, он всего лишь представился, а что его собеседник не так понял, так это не его вина!

— Ваше превосходительство, имею честь представится: князь Долгорукий!

Директор, не переставая писать, кивнул. Показывает, насколько он важен, и как бесполезен гость. Плавали ведь, знаем!

Так и не придумав, чего ему Константин Николаевич застыл в ожидании. Оказалось, что был оптимальный вариант, поскольку Аристарх Поликарпович смог показать свое превосходство перед новым подчиненным, а самому подчиненному это ничего не стоило. Не пресмыкаться, не лебезить перед высоким начальством он не стал.