Новик

Казалось, остальным жара вообще нипочём. Холопы вполголоса обсуждали, как проведут две недели в Путивле, Онфим напряжённо вглядывался в горизонт, выискивая взглядом татар.

— Никитка! — окликнул меня один из новиков, Юрий. — Опять татарам лоб подставляешь?

Я надвинул шлем обратно, новики заржали, чуть ли не тыкая в меня пальцами. В станице я оказался самым молодым, и они теперь пытались устроить дедовщину. Первые дни меня не трогали как раненого, просто беззлобно подкалывали, а теперь вот, кажется, начали переходить к более активным действиям.

Мы объезжали вверенный нам участок, патрулируя границу. Собственно, вся граница охранялась именно таким образом, линией из станиц, крепостей и сторожевых башен, где с ранней весны и до поздней осени несли службу сторожа.

— Нас тут вообще быть не должно. Пусть бы Лисицын со своими людьми ездил, мы так всегда в срок приезжаем, — проворчал Юрий.

— Да и нету здесь татар, — зевая, произнёс Алексей. — Как мы им в прошлый раз всыпали, так они больше и носа не суют.

Мы ехали вдоль перелеска, которым заканчивалась наша зона ответственности, наше урочище. За ним начинались по-настоящему дикие места, где на многие километры не было ничего, кроме степной травы да редких ручьёв.

И в тот же миг в горло Алексея вонзилась стрела, воздух мгновенно наполнился свистом и дикими криками. Алексей издал странный булькающий звук, словно поперхнулся, и начал заваливаться набок из седла, а я растерянно озирался по сторонам.

Опомнился я в тот же миг, потянул саблю из ножен, с силой пнул Серко по бокам.

— Никитка! В станицу скачи! — крикнул мне дядька, но я его не послушал.

Началась суматоха. Татары выскочили из-за перелеска, как чёрт из табакерки, и мы все ринулись им навстречу, чтобы ударить в сабли. И я тоже. Вперёд не рвался, но и не отставал, крепко держа поводья одной рукой и саблю — другой, низко пригнувшись в седле.

Из-под копыт летели комья жирного чернозёма, дробный грохот десятков копыт практически оглушал, я в своей железной шапке слышал только его, да стук собственного сердца, тоже несущегося галопом. Тяжёлая сабля оттягивала руку, в стёганке стало ещё жарче, чем прежде, но я понимал, или мы, или они.

Татар было меньше, чем нас, всего пятеро, и мы бросились за ними в погоню. Татары кричали нам что-то, нахлёстывая коней. Мы понемногу догоняли, охотничий азарт кипел в крови.

О том, что это примитивнейшая ловушка, я сообразил в последний момент, когда уже было поздно.

Остальные татары поджидали нас, выскочили навстречу с гиканьем и свистом. Несколько стрел прошелестели над моей головой, я вжался в гриву Серко ещё сильнее. И, наконец, мы их настигли. Началась сшибка, кровавая, жестокая.

Мне впервые доводилось рубить саблей живого человека, но я старался об этом не думать, передо мной были не люди, а враги, желающие моей смерти. Так что я разил направо и налево на полном скаку, точно как все остальные сторожа.

Я настиг одного из татар, без раздумий полоснул саблей. Попал удачно, лисий треух слетел с его головы вместе с частью черепа, татарин рухнул с коня, а я дёрнул поводья Серко, отыскивая взглядом нового противника. Встретился взглядом с плосколицым смуглым татарином. Мы одновременно хлестнули коней, я стряхнул капли крови с клинка, размахнулся.

Мои товарищи тоже рубились с татарами, с полной отдачей, изо всех сил, хотя, по-хорошему, мы все должны были мчаться к станице, чтобы предупредить остальных о татарском отряде.

Новый удар, на этот раз громко лязгнул металл, клинок ударил в клинок. Плохо. Останутся зазубрины, но в пылу сражения мне некогда было об этом думать, я рубился с плосколицым, изо всех сил одновременно стараясь удержаться в седле.

Дядька, изрыгая проклятия, махал саблей со скоростью промышленного вентилятора и в одиночку шинкуя татар на ломтики, другие боевые холопы держались вместе, прикрывая друг друга, Онфим гарцевал на коне с луком, поливая татар стрелами. Новиков я не заметил, но нескольких лошадей без всадников успел увидеть.

Воздух полнился криками, лязгом железа, конским ржанием. Смрадный запах пролитой крови щекотал ноздри, смешивался с запахами травы и конского пота, заставлял тошноту подкатывать к горлу снова и снова. Где-то внутри, в животе, поселился неприятный холодок страха за свою шкуру, который я усердно гнал прочь, но он неизменно возвращался с каждым ударом татарской сабли или просвистевшей мимо стрелой.

Мне повезло, конь плосколицего оступился, попав копытом в кротовью норку. Татарина тряхнуло в седле, и я рубанул сплеча, наискось, выпуская ему кишки. Его распоротый халат топорщился белой ватой, которая тут же окрашивалась в ярко-красный цвет.

И тут я почувствовал, как на плечи мне накинули аркан.

Верёвочное кольцо туго сжималось, я попытался подцепить его саблей. Не вышло. Опытные людоловы бросали аркан умело и точно, чтобы петля затягивалась чуть выше локтей, и сколько я не пытался бороться, ничего не выходило. Я сумел только вытянуть нож из-за пояса, но в этот же момент меня выдернули из седла, как морковку с грядки.

Я рухнул наземь, ударился головой и на мгновение выпал из реальности, снова услышав зловещий хохот где-то за краем сознания.

Вот так-то, попаданец, мать его за ногу! Хотел царю советы раздавать и в потолок поплёвывать. Пальцем на всех предателей и изменников указывать, послезнанием орудуя. Шиш с маслом. Или даже без него.

Очнулся я от того, что кто-то резко дёрнул за верёвку, которой я был спутан, и потусторонний хохот в тот же миг превратился в самый обычный, человеческий. Смеялись татары, переговариваясь на своём языке и обшаривая мертвецов. Знакомая картина, только совсем недавно я находился в числе победителей.

Саблю мою отняли, нож тоже. Даже засапожник успели вытащить, прекрасно зная, где может прятаться оружие у воина.

Ко мне подошёл один из крымчаков, грузный и смуглый, схватил за лицо заскорузлыми толстыми пальцами, заглянул в зубы, повертел в стороны, разглядывая с разных ракурсов.

— Хороший урус… — осклабился он. — Султану в гарем хорошо, красивый…

Я плюнул ему на халат и выдал серию всех татарских ругательств, какие только помнил.

— Кутак баш, аузга сиям! Кютынды сигем! — прошипел я.

Татарин расхохотался добродушно, стёр плевок. А потом ударил меня наотмашь так, что у меня звёзды из глаз посыпались.

— Лаешь, как собака, урус, — фыркнул другой крымчак.

Третий сказал ему что-то, показывая на труп плосколицего, который лежал на траве, заботливо укрытый халатом. У них завязался небольшой спор, и я надеялся, что он перерастёт в драку, но нет, крымчаки вместе засмеялись.

В плен взяли не только меня, Онфима и Леонтия взяли ранеными, понурый Юрий сидел на траве, глядя в землю, пара обезоруженных холопов сидели рядом с ним. Татары шли за добычей, за пленниками, и каждый человек для них был потенциальной прибылью, так что они старались не убивать без нужды. Невольничьи рынки должны приносить доход.