Новогодняя жена

— Эм… Команду… Хорошо. Эргат, подойди к графу!

Животное послушно вскочило на лапы и потрусило к его сиятельству, обошло по кругу и село возле его ног, глядя на меня удивительными умными глазами.

Охренеть.

— И… Что это значит?

— Папа, как такое может быть?

Граф пожал плечами и потрепал оренара по голове.

— Понятия не имею. Эргат — мой. Впервые вижу, чтобы оренар менял хозяина.

Собако-медведь посмотрел на графа, осуждающе тряхнул головой и пихнул бывшего хозяина в ногу.

— Что ты хочешь?

Эргат проделал этот трюк снова и снова, а я каким-то неведомым способом поняла, что требуется зверю.

— Он хочет, чтобы ты подошел ко мне.

Без лишних слов его сиятельство встал рядом, и теперь мы уже вдвоем с недоумением смотрели на оренара. И кто тут чей хозяин, интересно? Теперь я понимаю, что чувствуют подопытные крысы, когда я провожу на них эксперименты.

А после все повторилось, только в этот раз я глаза не закрывала и увидела, как собако-медведь в прыжке превращается в фиолетово-черный туман. Обвив нас трижды, туман снова превратился в Эргата. Оренар посмотрел на меня, на графа и, тряхнув головой, потрусил внутрь питомника. Все. Дело сделано, дальше вы сами…

— Я правильно понимаю, что теперь вы — оба хозяева Эргата? — Анахель первая сломала тишину. Даже оренары, жмущиеся к решетке, не шелохнулись.

— Должно быть так, — озадаченно произнес граф. — Я впервые наблюдаю такое. Выбрать хозяином человека без магии… А потом соединиться с двумя сразу? Это невозможно…

— Но это только что случилось! Как здорово! Удивительно просто, — развеселилась Анахель. — Эргат ни за что не выбрал бы Кристин, если бы она ему не понравилась. Он не такой, я знаю!

— Ему не я понравилась, а моя кровь, — заметила угрюмо.

— Кровь — уникальный источник информации, — пояснил граф, направляя меня к выходу из вольера. — Именно по ней осуществляется привязка к животному. Но оренары не способны выжить, если у хозяина нет магии.

— Поэтому он привязался и к тебе, и к Кристин? — предположила Анахель.

— Видимо, — задумчиво произнес граф, запечатывая ворота вольера. — Мне нужно в библиотеку. Возможно, в истории оренаристики встречалось нечто подобное.

— Папа!

— Арман! — я поиграла бровями, напомнив кое-кому про пряники.

— Но, разумеется, я не уйду, пока не попробую выпечку своей дочери. Кристин сказала, что у тебя талант.

— Правда? — удивилась девочка и глянула на меня восхищенным взглядом. — Тогда бежим скорее!

27. Мелкая мстя с труселями

Через четверть часа слуги принесли горячий ароматвейн и целый поднос пряников… из первой партии! Той, что вообще не удалась и была приготовлена на выкид или на корм скоту. Но я нарочито попросила именно этот вариант. К тому же, граф склерозом не страдает, должен помнить, что пряники Анахель — в форме шишек. Она как раз случайно опрокинула в них розетку с молотым имбирем и решила поправить это дело солью.

Мы с девочкой переглянулись, как настоящие заговорщицы, а потом хлебнули горячий напиток, от которого вился сизый дымок. Есть что-то особенное в том, чтобы пить горячий ароматвейн на морозе, в кругу друзей или близких. Когда нос и щеки уже красные, но домой совсем не хочется. Когда варежки насквозь промокли, но ты греешь стылые руки о горячие стенки кружки и счастлив! В этот момент, глядя на искрящуюся Анахель и старательно давившего отвращение Армана я понимала, что по странному счастлива.

Граф едва прожевал первый кусочек, еле-еле сглотнул, запил напитком и выдохнул. Я бы назвала это дыханием дракона! У мужчины даже лицо раскраснелось, и ноздри подрагивали от непреодолимого желания чихнуть. Нет, преодолел… Вот опять…

— Будь здоров, папочка! — приторно произнесла Анахель.

— Здоровья вашему носу, дорогой! — ехидно вторила я. — И желудку тоже. Особенно желудку!

Честно говоря, я думала, что после выходки в замке граф вспылит и просто уйдет. Судя по взгляду Анахель — она тоже так думала. И каково же было наше удивление, когда мы обе ошиблись! Граф вошел во вкус. Съел один пряник, второй, третий… На четвертом у него заурчал живот, а нос откровенно покраснел от непрекращающегося чиха.

Мы с девочкой обеспокоенно переглянулись.

— Пап. Ты, наверное, уже наелся? — осторожно поинтересовалась Анахель.

Сами-то мы предусмотрительно только ароматвейн попивали.

— Ну что ты! — просипел граф не своим голосом. — Впервые в жизни моя дочь решила приготовить что-то для отца. Съем все. До последней крошки! — мстительно заявил Арман, глядя на меня таким взглядом, мол, если умрет, то это на моей совести будет.

— Да ладно тебе. Мы уже поняли, что ты — тертый калач. Зачем себя насиловать?

— Какое насилие, графиня? — Арман пережевал очередной пряник и с трудом сглотнул. — Делаю это с удовольствием!

Странный, конечно, способ извиниться перед дочерью, обычного «прости, я вел себя как мудак» было бы достаточно, но как показывает жизнь, некоторым слова даются куда сложнее поступков. А здесь и сейчас Арман действительно совершал поступок. Глупый, конечно, безрассудный, который наверняка закончится диареей, но поступок. И не было ничего в этот миг дороже, чем светящийся взгляд Анахель. В прямом смысле светящийся.

Я пихнула девочку в бок и указала на глаза, в которых плясали языки пламени. Она зажмурилась ненадолго и, пока отец в очередной раз чихал, усмирила свои магические силы. Мне очень хотелось рассказать Арману, но я не могла предать доверие Анахель.

— Папа, — наконец, взмолилась девочка. — Я ведь знаю, что пряники не удались. Это из первой партии — неудачной. Никто их есть не мог, а Жобер едва чувств не лишился, когда попробовал. Если бы ты слышал, какие слова он говорил!

— Какие? — разом подобрался Арман.

— Ничего запрещенного или обидного, — я осадила супруга и попросила слуг принести другие пряники. — Да сквозь чих мы и половины не разобрали.

Куда там! Разобрали все до последней буквы! Что интересно, ругался Жобер без акцента, а я обогатилась знаниями об извращенных сексуальных отношениях между местной флорой и фауной.

В общем, моя задумка с семейной прогулкой выстрелила. Когда первый раз увидела вместе отца и дочь, решила, что она явно приемная, а сейчас, наблюдая за их беседой, раскрепощенной, эмоциональной, искренней, ничуть не жалела, что попала в этот мир. Сколько пришлось пережить маленькой девочке, какие испытания выпали на долю Армана… мне ли судить о том, какие они стали? Мне ли обвинять их в чем-то? Нет. Взрослые — те же дети. У нас тоже есть чувства, нам тоже бывает больно и страшно, мы тоже совершаем ошибки и порой малодушны. Вот только в отличие от детей, многие из нас научились понимать причину своих страхов и бороться с ними, понимать свои эмоции и работать с ними. И сейчас я наблюдала за робкими попытками отца и дочери установить контакт.