Новые горизонты

Завтрак, состоящий из крепкого чая и пары бубликов, немного взбодрил парня. Не желая мириться с путём, указанным ему судьбой, теперь уже Камов, а не Глотов, Алексей проверил содержимое комода и шкафа. Здесь ему улыбнулась удача — в шкафу на плечиках он нашёл рубашку синего цвета, а в комоде — джинсы. Повидавшие виды, но ещё сносно выглядевшие. Переодевшись в них, Камов собрался подышать воздухом, но, как только его рука потянулась к дверной ручке, дверь резко открылась, и на пороге возникла дородная незнакомка, возрастом чуть за сорок.

— Ой, напугал, Лёша, — ойкнула та и улыбнулась краешками губ. — Ты не забывай, сегодня у нас поминки… Чтоб был как штык. Ясно?

— Понял, — машинально кивнул он. — А куда идти?

— Опять контузия? — в её голосе явно сквозило сочувствие. — Недалеко, Алёш, третий дом по правую руку от тебя. И ещё… у тебя мешка никакого нет?

— Откуда? — развёл он руками. — А зачем?

— Так ты же с моим отцом дружен был! Вот Виктор Алексеевич и завещал тебе все свои железяки! Так и сказал месяц назад — Клавдия, как помру, детали все Лёшке отдай! Ему они пригодятся!

— Спасибо, конечно, но у меня мешка точно нет, — вздохнул Камов.

— Тогда я ссужу тебя дедовым и кликну дочу, чтоб, значит, помогла тебе разобрать.

— Буду премного благодарен.

Вечер того же дня. Камск

На поминках Алексей стал своим у сердобольных женщин. Не сговариваясь, они начали опекать Камова как ветерана войны. Кто-то из них подливал-подкладывал ему что повкуснее, кто участливо вёл беседу и слушал короткие рассказы о службе в Афгане. Хорошо, что память реципиента начала не только частично восстанавливаться, но и открывать мелкие, ничего не значащие для бывшего хозяина тела тайны. Его тёзка вёл жизнь отшельника, растягивая её от стакана до стакана с выпивкой. В какой-то момент времени он лёг спать и не проснулся. Да и у нынешнего обладателя тела тоже не всё радужно — наверняка последние очертания сознания Глотова закончились при поражении высоковольтным напряжением. Немного не повезло, но есть второй шанс, который нужно использовать на всю катушку.

Сразу после поминок тётя Клава повела его в радиолабораторию деда Виктора. Увидев стеллажи с радиокомпонентами и мастерскую, Лёшка даже присвистнул — такого он точно не ожидал увидеть.

— Нравится? — напополам со слезами спросила она.

— Ну, Виктор Андреич, — мотнул головой Камов, — пусть у тебя на том свете всё будет очень хорошо. Никогда не забуду, что ты для меня сделал. Слово даю.

— Ты вот что, Лёша… ты не собирай всё в мешок, а то побьёшь чего ненароком. Я тебя не гоню, но за месяц-другой всё и перетащишь к себе. Идёт? Только мамке своей… иль папке… короче никому из них не показывай. А то навалятся скопом и отожмут что-то на шермака, да продадут. Они ж ведь со своими взглядами всех достали. Одно слово — секта.

— Понял, — кивнул Алексей. — Учту.

Вечернее раздумье, как он сам называл некое слияние памяти носителя и реципиента, открыло ему немало нового. У Камова была многочисленная семья — шестеро братишек и сестрёнок, возрастом от семи до двенадцати лет. В своё время отец плотно подсел на учение какого-то старца о новом пути людей, поощрявшем большое деторождение и коллективное проживание, а трудом, чтобы большую семью обеспечить, не заморачивался. Вот из-за чего и приходилось тому Алексею Камову подрабатывать ещё с девятого класса.

Неожиданно дверь со скрипом распахнулась настежь, и в комнату зашёл отец.

— Я слышал, что тебе досталось наследство Витька, — даже не поздоровавшись, тот начал с места в карьер.

— И что? — с любопытством поглядел на него сын.

— Не «что», а сразу продашь его на рынке! Твоим братишкам и сестрёнкам нужна новая обувь! — безапелляционно заявил глава семьи. — Ты всё понял?!

— Одного не пойму — за что вы так меня ненавидите?

— Потому что ты — нехристь поганая! Вот почему! Нет, чтобы быстро захомутать какую-нибудь девицу и подхватить эстафету у матери! А он — накось! В армию пошёл! Да ещё руку потерял! И кому из баб ты теперь будешь нужен?! Вот потому теперь нам помогаешь на всю катушку, а сам хоть голодом себя мори!

— Да пошёл ты, — в Алексее мгновенно вспыхнула злость.

— Что ты сказал, щенок?! — отец разъярился и попытался ударить Камова, но тот мгновенно поставил блок и со всего размаха двинул главу семьи в челюсть. Раздался грохот падающего стула, а Алексей предусмотрительно отступил на пару шагов и предупредил:

— Ещё раз поднимешь на меня руку — удавлю с особой жестокостью.

— Ты… ты… ответишь за это… — прохрипел «папаша».

— Отвечу, — кивнул Камов. — Попробуй написать на меня заявление — увидишь, что с тобой будет. А пока подымай свою задницу, и чтобы через пару минут я тебя здесь не видел.

Когда Камов-старший, недовольно сопя, покинул жилище Алексея, тот вдруг захотел выпить чаю. Уже помешивая ложкой в чашке, он вдруг пришёл к выводу, что уж с родным отцом точно так не поступил бы, да и тот бы с ним тоже. А тут приходит, понимаешь, какой-то отмороженный на всю голову прыщ и на ровном месте начинает качать права…

15 марта 1995 года. Калачеевская область. г. Рябиновск. 9 часов 40 минут

Несмотря на то, что понедельник — день тяжёлый, у Алексея было прекрасное настроение. Случайный водитель, познакомившись с Алексеем на остановке, узнал, что земляк тоже служил в ВДВ и воевал в Афгане, довёз его до Рябиновска и даже денег не взял. Сэкономив не только деньги, но и время, Камов за полчаса добрался и до приборостроительного завода. Почему? Потому что, только увидев Героя Советского Союза в форме десантника, патруль «Алых беретов» незамедлительно среагировал на него. Поинтересовались, куда ему нужно попасть, и сразу подвезли на патрульной машине. Через десять минут он уже стоял на КПП Старой площадки.

— Товарищ, а вы по какому вопросу? — осторожно поинтересовалась сотрудница охраны.

— Мне бы повидаться со Старковым, который Владимир Николаевич.

— Как вас представить?

— Алексей Камов я.

Ждать пришлось недолго. Примерно через четверть часа Старков подошёл на проходную. Увидев старого знакомого, он расплылся в улыбке.

— Лёша, привет! Как здоровье драгоценное?

— Не дождётесь! — в тон ему ответил Камов и захохотал.

— Рад, что вижу тебя в добром здравии, — Старков скрепил рукопожатие и жестом пригласил за собой на территорию. — Это со мной. Ну, рассказывай, что у тебя нового?

— Застоялся я что-то, Николаич… Нудно и тошно стало…

— Да? Ну, ты извини, конечно, но слухи про тебя ходили не очень, — покачал тот головой на ходу.

— Да знаю! — Камов махнул правой рукой от досады. — Вот и хочу вернуться в радио. Почитал кое-какие журналы, пару книжек… потом послушал морзянку…

— И?

— Хочу заново открыться в эфире. Сможешь помочь?

— В Рябиновске радиоклуба больше нет, — нахмурился Старков.

— Как это, нет? — поразился Алексей.

— А так, Лёша. Когда Пастушкова замели в КГБ, настал кирдык всему радиолюбительскому движению Рябиновска. Потом началась чистка в городе. Кого ушли, а кто и сам уехал. У меня есть проверенный человек в Калачеевке, который занимается продлением разрешений, а больше здесь и радиолюбителей не осталось. У нас же как? Кто на режиме работает, тому вообще не положено, а мелкие личности, может, только приёмники слушают, — усмехнулся он. — Сам понимаешь, тестировщики настолько утомляются, что о домашнем хобби того же направления они вообще не хотят ничего слушать. Кстати! А на чём собираешься работать?

— От соседа остались кое-какие детали… вот на них соберу приёмник и передатчик. Там же третьей категории 10 Ватт всего положено, так что лампа 6П3С будет в самый раз.

— Лёша, ты совсем? — обиженно посмотрел на него Старков.

— Что? — не понял тот.

— Ты со своим подвигом приравниваешься к ветерану Великой Отечественной, а для них у нас есть кое-какие послабления.

— Например?

— Например, трансивер «БМ-3», плюс пару антенн на выбор.

— Очень хотел бы взять «Яги»,[1] но мне их не поставить, — вздохнул Камов.