Новые Миры Айзека Азимова. Том 6

К тому времени когда пребывание Тимми в современности стало исчисляться уже не неделями, а месяцами, его речь значительно улучшилась и все продолжала совершенствоваться. Он так и не избавился от своего мягкого невнятного выговора, который мисс Феллоуз считала очень милым, но говорил и понимал практически на уровне современного ребенка своего возраста. Иногда, разволновавшись, мальчик еще прибегал к щелканью языком и урчанию, но это случалось все реже и реже. Он, по-видимому, начал уже забывать, как жил до своего появления в двадцать первом веке — прежняя жизнь возвращалась к нему только в снах, в которые мисс Феллоуз не было доступа. Кто знает, какие громады мамонтов и мастодонтов населяли сны, какие таинственные доисторические сцены разыгрывались в голове неандертальского мальчика?

К удивлению мисс Феллоуз, по-прежнему только она одна с некоторой уверенностью могла разобрать, что Тимми говорит. Остальные, часто бывающие в стасисном пузыре — ее помощники Мортенсон, Эллиот и Стретфорд, доктор Макинтайр, доктор Джекобс — улавливали пару фраз, но с большим трудом, и, как правило, перевирали смысл его слов. Мисс Феллоуз не могла понять — почему. Да, поначалу мальчику было трудновато правильно выговаривать слова — но сейчас-то он говорит очень бегло. Ей, по крайней мере, так казалось. Но постепенно пришлось признать, что только круглосуточное общение с Тимми позволяет ей понимать его. Ее ухо автоматически сглаживало разницу между тем, как Тимми говорит, и тем, как это следовало бы сказать. Он все-таки отличался от современных детей — по крайней мере в том, что касается разговорной речи. Понимал он почти все, что ему говорили, и научился отвечать правильными предложениями. Но его язык, губы, гортань и, как полагала мисс Феллоуз, подъязычная косточка были недостаточно приспособлены к тонкостям современного английского, и результат получался плачевный.

Мисс Феллоуз защищала Тимми перед другими:

— А вы никогда не слышали, как француз пытается выговорить «the»? Или как англичанин пытается говорить по-французски? А все эти буквы русского алфавита, на которых язык сломать можно? Люди разных лингвистических групп от рождения пользуются различными языковыми мускулами, и большинство просто не способно потом перестроиться. Отсюда и акценты. У Тимми ярко выраженный неандертальский акцент, но со временем он сгладится.

А пока этого не произойдет, она незаменима, убедилась мисс Феллоуз. Ведь она не просто няня, а еще и переводчица при Тимми, необходимое звено, через которое ученые только и могут получить сведения о доисторическом мире. Без ее посредничества им нечего и мечтать добиться вразумительных ответов на свои вопросы. Ее помощь необходима для достижения полной научной ценности эксперимента. Таким образом мисс Феллоуз, неожиданно для окружающих и для себя самой, заняла решающую роль в изучении далекого прошлого человечества.

К несчастью, все, кто спрашивал Тимми, остались в основном не удовлетворены его откровениями. Не потому, что он уклонялся от сотрудничества — просто он провел в неандертальском мире всего три-четыре года, которые к тому же были первыми годами его жизни. Мало кто из его сверстников любой эпохи был бы способен связно рассказать о том обществе, в котором жил.

То, что все-таки удавалось вытянуть из Тимми, антропологи уже и сами подозревали — и, возможно, так задавали свои вопросы через мисс Феллоуз, что сами подсказывали мальчику ответы.

— Спросите его, велико ли было их племя, — говорили, например, они.

— Не думаю, что ему известно слово «племя».

— Ну, тогда сколько людей было в той группе, в которой он жил.

Мисс Феллоуз спросила. (Недавно она начала учить Тимми считать.) Мальчик пришел в замешательство и ответил:

— Много. — «Много» в словаре Тимми означало любое число больше трех — все равно сколько.

— Ну а сколько? — Мисс Феллоуз взяла Тимми за руку и стала перебирать его пальцы. — Вот столько?

— Больше.

— Намного больше?

Мальчик сосредоточился. Он закрыл глаза, словно всматриваясь в тот, другой мир, выставил вперед ладони и стал сгибать и разгибать пальцы.

— Он показывает количество людей, мисс Феллоуз?

— По-моему, да. И каждое движение, наверно, означает «пять».

— Я насчитал три раза на каждой руке. Значит, в племени было тридцать человек?

— А по-моему, сорок.

— Спросите еще разок.

— Тимми, скажи еще раз: сколько человек было в твоей группе?

— В группе, мисс Феллоуз?

— Ну там, где ты жил. Твои друзья, родные — сколько их было?

— Друзья? Родные? — протянул Тимми, не очень, по-видимому, понимая, что это такое. Потом перевел взгляд на руки и снова стал быстро сгибать и разгибать пальцы — может быть, он так считал, а может быть, показывал что-то совсем другое. Сколько раз он это проделал, подсчету не поддавалось: то ли восемь, то ли десять.

— Видели? — спросила мисс Феллоуз. — На этот раз получается восемьдесят, девяносто или сто. Если он действительно отвечает на ваш вопрос.

— Раньше было меньше.

— Знаю — а теперь вот так.

— Но это невозможно. В первобытном племени не могло быть больше тридцати человек — это максимум.

Мисс Феллоуз пожала плечами. Если им надо подтасовать показания под свои теории, это не ее проблема.

— Пишите тридцать. Вы хотели получить статистическую справку у ребенка, которому в ту пору было три года. Он просто угадывает, и что самое удивительное — угадывает верно, что нам от него надо. А может, и нет. Откуда нам знать, умеет ли он считать? Что ему вообще доступно понятие о количестве?

— Но ведь он понимает, что такое «сколько»?

— Так же, как любой пятилетний ребенок. Попробуйте спросите пятилетнего мальчика, сколько народу живет на его улице, и услышите, что он вам ответит.

— Но…

Ответы на другие вопросы были почти такими же неопределенными. Структура племени? Мисс Феллоуз удалось вытянуть из Тимми после многотрудных словесных ухищрений, что в племени был «большой человек», должно быть, вождь. Неудивительно — ведь племена исторической эпохи всегда имели вождей, почему бы не быть вождю и в неандертальском племени? Она спросила, знает ли Тимми имя большого человека, и Тимми защелкал. Как бы ни назывался вождь, мальчик не умел перевести его имя на английский или хотя бы подобрать фонетический эквивалент — приходилось прибегать к неандертальской речи. Была ли у вождя жена? — интересовались ученые. Тимми не знал, что такое жена. Как выбирали вождя? Тимми не мог ответить. Религиозные верования и обряды? Мисс Феллоуз посредством весьма ненаучных подсказок сумела получить у мальчика описание некого священного места из камней, куда Тимми запрещалось подходить, причем культ, кажется, отправляла верховная жрица: мисс Феллоуз была уверена, что жрица, а не жрец, потому что Тимми все время показывал на нее; но вот понял ли Тимми, чего именно она от него добивалась, осталось загадкой.

— Вот если бы им удалось доставить сюда ребенка постарше! — сокрушались антропологи. — Или, скажем, взрослого неандертальца! С ума можно сойти, когда единственный источник информации — маленький несмышленыш.

— Наверное, — не слишком горячо сочувствовала им мисс Феллоуз. — Но вам, кроме этого несмышленыша, неандертальцев больше не видать. Вам и во сне не могло присниться, что когда-нибудь вообще доведется беседовать с неандертальцем.

— Да, это так — но если бы все-таки…

— Если бы да кабы. — И мисс Феллоуз объявляла, что на сегодня беседа с Тимми окончена.

39

Однажды утром в кукольный домик без предупреждения вдруг явился Хоскинс.

— Можно с вами поговорить, мисс Феллоуз?

Знакомая робость в его голосе заставляла предположить, что Хоскинс чувствует себя крайне неловко. Что ж, есть отчего, холодно подумала мисс Феллоуз.

Она вышла к нему, оправляя свою сестринскую форму, и смущенно остановилась: Хоскинс был не один. На пороге стасисной зоны нерешительно стояла женщина среднего роста, бледная и тонкая. Светлые волосы и бледность придавали ей хрупкий вид. Голубые, очень светлые глаза с беспокойством смотрели куда-то за плечо мисс Феллоуз — они старательно что-то высматривали, обегая комнату, как будто их обладательница ожидала, что из детской Тимми вот-вот выскочит свирепая горилла.