Новые парижские тайны

Посетители ждут приема; они вовсе не так счастливы, как можно было бы подумать. Очень хорошо одетый невысокий молодой человек утирает тонким платком лоб. Ему к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.

— Садись. Что ты наврешь мне сегодня?

— Я никогда не вру, — мямлит тот.

— Кто снабдил Педро порошком?

Педро, платный партнер для танцев, умер вчера, приняв слишком большую дозу кокаина.

— Это не я.

— А может, Рита, твоя любовница, которая спала и с ним тоже?

— Неужели вы хотите сказать?..

Он напускает на себя целомудренный вид. Комиссар, продолжая допрос, подписывает почту, потом медленно поднимает голову и начинает перечислять целый список обитателей Монмартра, словно все они — его близкие друзья. Дело осложняется замысловатыми постельными отношениями, угрозами убийства, появлением женщины, которая танцевала с Педро, и какого-то командира кавалерийского эскадрона. Во всем этом сам черт ногу сломит. Тогда комиссар нажимает кнопку и небрежно говорит появившемуся инспектору:

— Посади-ка эту скотину за решетку. «Скотина» делает большие глаза и чуть не плачет:

— Я все скажу. Я честный человек. Мой отец был государственным служащим… Порошок ему продал Большой Додо…

— Следующий, — говорит комиссар.

Таких дел у него каждый день несколько, и все они достаточно сложные. Но он лучше, чем кто бы то ни было знает всех этих Жозе, Педро, Больших Додо — в общем, всю эту компанию. Время от времени он звонит вниз, в отдел гостиниц.

— Это вы, старина? Гляньте-ка, кто там спал вчера с Ольгой, ну, этой, веснушчатой, в гостинице «Пигаль»? Спасибо… Нет, ничего серьезного.

В приемной очень приличный господин с орденом Почетного легиона ждет, когда его примет главный шеф. Он уже в возрасте; чувствуется, что ему привычнее заставлять ждать, чем дожидаться самому. Наконец его приглашают. В руках у него светлые перчатки и трость с золотым набалдашником.

— Господин начальник…

— Господин… Присаживайтесь.

— Дело у меня очень щекотливое… Я… Не знаю…

И вот он уже плачет. Какие только люди не плачут в этом кабинете! Начальник терпеливо ждет. Он привык. Потом мягко пытается помочь:

— Речь идет о вашей дочери?

— Нет… О жене…

Короче говоря, она попросту сбежала с каким-то альфонсом. При этом забрала с собой двести тысяч франков, что уже хуже.

— Вы хотите, чтобы я возвратил вам деньги?

Господин делает отрицательный жест, шмыгает носом, сморкается.

— Чтобы я арестовал альфонса?

Нет! Нет! Нет! Не в этом дело.

— Я хочу, чтобы вы вернули мне жену. Скажите ей, что я не стану ее упрекать. Это из-за людей, из-за дочери, понимаете?

Начальник снимает трубку.

— Попросите инспектора Бара… Это вы, Бара? Скажите, вы ничего не слышали о госпоже «X»? А? Как вы сказали?.. Ладно… Улица Токвиля? Спасибо, старина.

Он смотрит на собеседника уже с меньшей жалостью.

— Признайтесь, это случилось по вашей вине.

— По моей?

— Да, по вашей. В вашем возрасте и положении следовало бы вести себя поосмотрительнее.

— Но…

Теперь господин краснеет. Он уже жалеет, что пришел сюда.

— Пусть вам было любопытно, ладно. Но вы взяли в привычку водить жену в места, где ей бывать не следует, втягивали ее в оргии, которые…

— Откуда вы знаете?

— Она вошла во вкус…

И вот уже слышатся всхлипывания, за которыми следует полное признание.

— Это больше не повторится, клянусь. Это все друзья… Уговаривали развлечься… Верните мне жену и…

В приемной еще двадцать человек. Начальник встает.

— Я сделаю все возможное. Идите. Ваша жена находится в квартире на улице Токвиля, но вы туда не ходите…

— Думаете, вам удастся?

— Сегодня вечером она будет дома, — отвечает комиссар и добавляет, повернувшись в сторону приемной: — Следующий.

Опять мужчина в возрасте, с орденом и все прочее. И снова в слезах.

— Мой сын…

— Чек без покрытия?

— Поддельный…

— Что он натворил?

— Ничего.

Начальник пожимает плечами. Он знает сотни, тысячи этих папенькиных сынков, которые от безделья в один прекрасный день решаются подделать подпись, начинают нюхать кокаин или впутываются в какую-нибудь гнусную историю.

— Лучше бы вы заставили его работать.

— Он не хочет…

Дальше, следующий! Дело надо попытаться уладить, и не потому, что эти люди того стоят, а потому, что такие скандалы бесполезны, если не опасны.

— Как вы говорите, мадам?

— Он избил меня до крови. Взгляните… Худощавая бледная женщина, с искаженным красивым лицом. Говорит приглушенно и торопливо. Начальник смотрит на нее, словно пытаясь что-то вспомнить.

— В самом деле? Муж вас избил?

— Смотрите…

Ай-ай-ай! Она уже расстегнула блузку и показывает плечо и грудь.

— Прошу вас… Я…

Поздно. Нервный припадок. Это истеричка. Она разыгрывает эту сцену во всех парижских комиссариатах. Но она не настолько больна, чтобы поместить ее в психиатрическую лечебницу.

— Уведите ее потихоньку. Следующий.

Во всех кабинетах непрерывно звонят телефоны, но никто не выходит из себя. Эти спокойные, уравновешенные люди ведают всеми тайнами Парижа и даже Франции. Они не похожи ни на Шерлока Холмса, ни на Рультабийля [19] , ни даже на г-на Лекока [20] . Это большей частью степенные обыватели, которые с удочкой в руках ждут часа, когда выйдут на пенсию, переселятся в деревню и будут возиться в саду.

19

Рультабий — персонаж детективных романов французского писателя Гастона Леру (1868–1927) «Тайна желтой комнаты», «Духи дамы в черном» и др.; один из первых в литературе сыщиков-любителей.

20

Лекок — персонаж романа французского писателя Эмиля Габорио (1832–1873) «Господин Лекок»; полицейский-детектив.

Наши полицейские не говорят ни об интуиции, ни о чутье. И тем более в их словаре отсутствует слово талант.

Нет! Это знатоки своего дела. В большинстве своем они прошли через отделы гостиниц, борьбы с наркотиками, азартных игр. Во время войны некоторые из них работали в разведке, действуя на территории всех европейских государств и даже в Америке.

— Скажите-ка, мой друг, вы не были в Константинополе в семнадцатом году?

Вопрос «друга» встревожил, но он еще пытается храбриться.