Новые приключения Шерлока Холмса (антология)

— Я и есть Эдвард Роне. Я состою у вас на службе, сэр, большую часть своей жизни, как и мой отец до меня.

Холмс снял парик из темных длинных вьющихся волос.

— В этой комнате вы не единственный мастер перевоплощений, — сказал он с легкой улыбкой. — Смиритесь с судьбой, Юрэ. Вы раскрыты.

Мой друг взглянул на инспектора.

— Уличные хулиганы там больших бед не натворили?

— Пустяки, — отозвался Жирак, пожав плечами. — Просто пошумели немного.

— Как я и думал, — сказал Холмс. — Фабричное хулиганье не угрожает безопасности месье Казимира-Перье. Этим ребятам только и нужно, что побуянить для веселья. Небольшая, но важная часть плана Юрэ.

Инспектор Жирак неотрывно смотрел на лжеофицера.

— Прекрасный грим, но не без изъяна. У Роне небольшой шрам под левым глазом. А у вас, сэр, этого шрама нет.

Жирак подал знак своим людям.

— Проводите президента и посла в их экипаж. Они опаздывают в посольство. Будьте начеку, хотя я предполагаю, что больше бояться нечего.

Жирак снова пристально посмотрел на Юрэ.

— Уведите его в тюрьму. Заприте в одиночную камеру и хорошо охраняйте. Я долго ждал встречи с месье Юрэ. Нам надо многое обсудить. Уверен, что наши разговоры будут весьма интересными. Но прежде я хочу лично сообщить в газеты, что он больше не сможет писать туда письма.

— Хвастайтесь сколько угодно, — огрызнулся Юрэ, когда полицейские его уводили. — Это не важно. У вас нет улик, нет доказательств. У меня влиятельные друзья. Мне никогда не придется отвечать перед судом.

Глядя, как офицеры выводят Юрэ из клуба, Холмс был мрачен.

— Он очень опасный человек, Жирак. Причем для многих.

— Я прослежу, чтобы его охраняли денно и нощно, мистер Холмс, — заверил инспектор. Обеденный зал опустел, остались только мы втроем. — Не сомневаюсь, что президент захочет поблагодарить вас лично за то, что вы спасли ему жизнь, — добавил Жирак. — Пример блестяще проведенного расследования.

Холмс махнул рукой, как бы отказываясь принять комплимент.

— Элементарно, Жирак. Письма Юрэ в газеты немедленно возбудили мои подозрения. Ни один настоящий профессиональный преступник не станет беспричинно хвастаться своими злодеяниями. Лучше держать их в тайне. Поскольку Юрэ не забыл написать ни про одно убийство, я предположил, что его бравада имела какую-то цель. Во всех письмах Юрэ неизменно упоминался бокал шампанского, осушаемый за упокой души убиенного. Соответственно, я сделал вывод, что Юрэ пытался убедить всех в своей принадлежности к высшему свету.

— Газеты прозвали его Убийцей-бульвардье, Холмс, — сказал я. — Значит, он добился своего.

— Именно так, Ватсон. А какой представитель высшего света когда-либо унизит себя общением с простолюдинами? Уж определенно не бульвардье.

— И поэтому наш убийца совершал свои преступления под маской простых работников? — спросил Жирак.

— Именно, — подтвердил Холмс. — Наряду с бокалом шампанского он всегда упоминал в своих письмах кусок пирога со смородиной. Богатые не едят пирогов, инспектор. Это блюдо для бедных.

— Но, Холмс, — возразил я, — если Юрэ старался изобразить из себя бульвардье, зачем ему было так себя выдавать?

Холмс полез в футляр для скрипки за трубкой.

— Вы сами подсказали мне ответ, Ватсон, когда заметили, что Юрэ убивал для того, чтобы доказать свое умственное превосходство над теми, кто во всем прочем ему ровня. И я тогда сказал, что подобное тщеславие погубит его. У некоторых из нас нет необходимости играть в такие игры. Юрэ просто был недостаточно умен.

— Мерзавец! — воскликнул Жирак. — Решить, что он может совершить злостное преступление, выдав себя за одного из моих людей…

— Негодяй, как описал его доктор Ватсон, — сказал Холмс, — но, тем не менее, смекалистый. Кому совершить преступление легче, чем убийце, переодетому офицером полиции? Перед полицейскими открываются все двери, они выше подозрений. И для большинства они все на одно лицо.

— Убийца, переодевшийся сотрудником полиции, — произнес я в крайнем удивлении. — Какая дерзость!

— Но почему именно сегодня вечером? — спросил Жирак.

— Поскольку никто не знал, когда президент вернется в Париж, Юрэ был вынужден нанести удар раньше, чем Казимир-Перье уедет. Не сомневаюсь, что его заказчики, кем бы они ни были, требовали немедленных результатов. Таким образом, ему пришлось выбирать между оперой и клубом. Толпы народа в опере, как я подозреваю, лишили бы его возможности подобраться к президенту. Кроме того, полиция, считающая его человеком света, совершенно естественно предположила бы, что он предпочтет действовать именно в такой обстановке. Такое предположение, конечно, было бы ошибочным. Успех Юрэ зиждился на обмане и изменении внешности. В стенах частного клуба его шансы преуспеть были намного выше. Я устроил ловушку, используя президента в качестве приманки, и Юрэ попался в расставленные мной сети. Его план был прост и эффективен. Нападение хулиганов на президентский экипаж и драка с кучером заставили бы вас, Жирак, покинуть обеденный зал, а нанятые Юрэ головорезы в это время начали бы стрелять в воздух, создавая волнение внутри клуба. В общем хаосе и панике Юрэ выходит из кухни в полицейской форме. Командным голосом приказывает вашим людям охранять дверь — от угрозы, которой не существует, — а сам выводит президента в «безопасное место» и по дороге наносит ему смертельный удар, после чего, как всегда, удаляется, мысленно сочиняя письмо в газеты.

— Он оставил бы в дураках и меня, и моих людей, мистер Холмс, — сказал Жирак. — Я в неоплатном долгу перед вами.

— Приму это во внимание, когда буду отправлять вам счет, инспектор, — ответил Холмс торжественно.

4

Вернувшись в Лондон на следующий день, мы вновь погрузились в текущие дела, которые вынуждены были оставить на время, и занимались ими в течение нескольких месяцев, почти забыв о нашем кратком посещении Парижа. Пока не получили два напоминания о тех событиях.

Первым было краткое сообщение от Жирака: «Юрэ убит при попытке к бегству».

— Как сам Юрэ и предсказывал, Ватсон, ему не придется отвечать перед судом, — произнес Холмс, мрачно наморщив лоб. — Хотя я сомневаюсь, понимал ли он, что предсказывает собственную смерть. Юрэ знал слишком много тайн, которые могли всплыть при слушании дела, а потому ему никогда не дали бы заговорить.

Второе напоминание было из французского посольства: в коробочке, доставленной посыльным, лежали личное письмо от президента Франции с выражением искренней признательности и орден Почетного легиона. Холмс не раз удостаивался иностранных наград, и многие из них украшали нашу квартиру на Бейкер-стрит. Какое-то время мой друг молча созерцал письмо и орден, потом оторвал взгляд от лежавшей у него на коленях коробочки и пристально посмотрел мне в глаза.

— Я не тщеславный дурак, Ватсон, получающий удовлетворение от побрякушек и грамот. Тайная группа еврейских анархистов не нанимала Юрэ. Его наняли французские генералы, надеявшиеся, что после убийства президента положение либералов и евреев в стране станет еще более тяжелым. Даже сторонники и политические союзники президента хотели его смерти — в качестве мученика он был бы гораздо удобнее и полезнее. А человеческая жизнь, жизнь главы государства, ничего не значила для них. Думаю, если ему хватит ума, он вскоре подаст в отставку [49] . Что касается капитана Дрейфуса, то внимательное изучение его дела, а также поиски и поимка Юрэ убедили меня в том, что он абсолютно невиновен. Генералитет сделал его козлом отпущения только из-за того, что он был евреем. Жирак обратился к нам за помощью не потому, что он не доверял своим людям, а потому, что он не доверял своему правительству. Как он сам говорил, «измена повсюду, даже на высшем уровне». Многие из наиболее важных политических деятелей и должностных лиц Франции знали правду, но ничего не делали. — Со вздохом Холмс опустил коробочку с письмом президента и орденом Почетного легиона в ящик стола. — Когда Дрейфус получит свободу, я повешу эти знаки отличия рядом с другими моими наградами, Ватсон. А до тех пор они останутся под замком.

49

В январе 1895 г. президент Франции действительно ушел в отставку. Шестимесячное правление Казимира-Перье — самое непродолжительное в истории страны.

В течение долгих двенадцати лет [50] орден и письмо лежали нетронутыми в том ящике стола, даже когда Холмс поселился в графстве Суссекс. Шерлок Холмс был человеком слова. И, при всем его тщеславии, он был человеком чести.

Стивен Бакстер Инерционный корректор (рассказ, перевод Е. Пучковой)

Нашему посетителю было, возможно, лет двадцать восемь: этот невысокий, широкоплечий молодой человек, немного склонный к полноте, обладал высоким тонким голосом и передвигался, как птица, слегка подпрыгивая. Его лицо, обрамленное редкими волосами, выглядело таким бледным, что невольно закрадывалась мысль, не болен ли он чахоткой. Зато синие глаза, большие и мечтательные, просто поражали. Внешне и манерой держаться он был полной противоположностью моего друга Холмса, что проявлялось и в их оживленной беседе — по складу ума они отличались, как два полюса огромной электрической батареи.

50

Дрейфус был реабилитирован в 1906 г., через 12 лет после вынесения ему приговора.