Новые работы 2003—2006
Шрифт:
«– Ты… ты знаешь, – заговорил я и почувствовал, что багровею, – ты знаешь… ты дура!..» («Звездная сыпь», I, 146).
«… Когда все еще офицеры в Городе при известиях из Петербурга становились кирпичными и уходили куда-то в темные коридоры, чтобы ничего не слышать»; ср. – «и лица у лакеев стали как будто наглыми, и в глазах заиграли веселые огни» (I, 270);
«Шервинский стал бурым»;
«Мышлаевский побурел от незаслуженной обиды…»;
«Шея его и щеки побурели…»; «Самоварная краска полезла
«Генерал, багровея, сказал ему…»; «Шея его полезла багровыми складками…»;
«Слабенькая краска выступила на скулах раненого…»,
«Шервинский побагровел»;
«Мышлаевский вдруг побагровел…»;
«Волк стал бурым и тихонько крикнул…» («Белая гвардия», I, 207, 241, 258, 259, 297, 329, 358, 361, 373).
«С Филиппом Филипповичем что-то сделалось, вследствие чего его лицо нежно побагровело…»; «Багровость Филиппа Филипповича приняла несколько сероватый оттенок»; «Совершенно красный, он повесил трубку…» («Собачье сердце», II, 137, 139).
«Краска выступила на желтоватых щеках прокуратора…»;
«…Кожа его утратила желтизну, побурела…» («Мастер и Маргарита», V, 27, 30).
«…И по-бальному оскалился неуместной улыбкой»;
«… Он оскалился, как волчонок»;
«– Да, слушаю, слушаю, – отчаянно скаля зубы, вскрикивал капитан в трубку»;
«Турбин, замедлив бег, скаля зубы, три раза выстрелил в них, не целясь» («Белая гвардия», I, 312, 314, 322, 347).
«…И, любезно оскалив зубы в сторону Зинаиды Ивановны, добавил: – Ваше здоровье!» (Московские сцены, II, 289) [695] .
«… Филя тогда, оскалив зубы, улыбался так, что дама вздрагивала» («Записки покойника», IV, 475).
«Она оскалилась от ярости, что-то еще говорила невнятное».
695
«Московские сцены» относятся к очеркам-хроникам, печатавшимся в начале 20-х годов в «Накануне», т. е. к «автобиографическому» руслу работы тех лет; «автобиографичен» и оскал – близко знавшие Булгакова в те годы не раз говорили нам о такой именно особенности его «светской» улыбки.
«…Оскалил зубы, всматриваясь в сидящих, и закричал: – Мне страшно, Марго!..».
«– Тебя мне зарезать не удастся, – ответил Левий, оскалившись и улыбаясь…».
«…И оскал ее стал не хищным, а просто женственным страдальческим оскалом» («Мастер и Маргарита», V, 144, 276, 320, 359) [696] .
696
Дьякон Андрей Кураев, процитировав несколько примеров из опубликованных ранних редакций романа, относящихся к Маргарите («скалила зубы», «оскалив зубы, засмеялась»), поучает читателей и исследователей – «…Если он для описания героини подобрал именно такие слова – значит, не стоит романтизировать Маргариту, отдирать от нее те черты, которые ей придал Булгаков, а насильственно отреставрированный лик ведьмы возносить на одну ступень со светлыми Мадоннами русской классики… Вы можете себе представить, чтобы у Льва Толстого Наташа Ростова улыбнулась Пьеру, «оскалив зубы»?» (Диакон Андрей Кураев. «Мастер и Маргарита»: за Христа или против? М., 2004. С. 103; курсив наш). Автор книги, не искушенный в литературном художестве, не заметил, что Булгаков эти же слова «подобрал» для описания возвышенной смерти Най-Турса и преданного своим командованием и кончающего самоубийством капитана, для своего alter ego – повествователя московских хроник, для Алексея Турбина, Мастера и Левия Матвея; не говорим уж о том, что взявшийся зачем-то сравнивать Маргариту с толстовской героиней пусть вообразит улыбку Наташи Ростовой не Пьеру, а, скажем, Анатолю Курагину.
«Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела».
Лицо Тальберга «постарело, и в каждой точке была совершенно решенная дума» («Белая гвардия», I, 195).
«Хлудов.<…> (Думает, стареет, поникает)» («Бег», 3, 273).
«Когда же отсмеивался, то вдруг старел, умолкал»; «Вдруг Ликоспастов стал бледен и как-то сразу постарел» («Записки покойника», IV, 439, 452).
«… Финдиректор как будто еще более похудел и даже постарел» («Мастер и Маргарита», V, 106).
«…Турбин, сам пьяный, страшный, с дергающейся щекой»,
«…Мрачно дернул щекой и ушел».
«– Пустите меня, господин поручик! – злобно дернув ртом, выкрикнул прапорщик.
– Тише! – прокричал чрезвычайно уверенный голос господина полковника. Правда, и ртом он дергал не хуже самого прапорщика, правда, и лицо его пошло красными пятнами…».
«– Да, да, – заговорил полковник, дергая щекой, – да… да… Хорош бы я был, если бы пошел в бой с таким составом…».
«Картавый Най-Турс забрал бумагу, по своему обыкновению, дернул левым подстриженным усом…».
Най-Турс дергает усом «по своему обыкновению», господа офицеры, возможно, имеют некую общую армейскую привычку. Но эта же мимика – у женских персонажей.
«Лицо Елены изменилось <…>. Губы дрогнули, но сложились презрительные складки. Дернула ртом» («Белая гвардия», I, 213, 226, 273, 296, 419).
«Пряхина схватила лист и с отвращением стала засовывать его в сумочку, дергая ртом» («Записки покойника», IV, 461).
Художественное мышление Булгакова было действительно сценичным, как бы тривиально это ни звучало. Он выгораживает площадку, выстраивает декорации, тщательно отмечает источник, направление и интенсивность света, не забывает о звуковом оформлении мизансцены, описывает костюм персонажа, выражение лица, телодвижения.
Рассмотрим еще несколько более пространных, чем приведенные ранее, примеров – это уже не блоки, скорее – схемы построения однотипных фабульных эпизодов. Так, фабульное звено – появление пациента, сопровождающего его лица или посланца.
1. «Как он влетел, я даже не сообразил. Помнится, болт на двери загремел, Аксинья что-то пискнула. Да еще за окнами проскрипела телега.
Он без шапки, в расстегнутом полушубке, со свалявшейся бородкой, с безумными глазами.
Он перекрестился, и повалился на колени, и бухнул лбом в пол» («Полотенце с петухом», I, 77).