Новые русские и т д
Шрифт:
В хоромах остается купец Никанорыч. Он поглаживает уже менее окладистую бороденку.
К нему заходят два добрых молодца в одежде службы государевой, с саблями вострыми с разрешением от Царя - батюшки.
– Чьих будете?
– тревожно спрашивает Никанорыч.
– Сборщики податей в казну!
– бодро отвечают сборщики податей в казну.
– Что надобно?
– Нам бы водицы испить?
– начинают издалека сборщики.
– Ась?
– может, но даже разговаривать не хочет на эту тему Никанорыч, снова притворяясь глухонемым.
– Ха-ха-
– неожиданно смеются сборщики податей.
– Ась?
– продолжает тупить Никанорыч.
– Ха - ха - ха - ха - ха - ха!
– вдвое пуще прежнего смеются сборщики.
– Ха - ха - ха!
– не может сдержаться Никанорыч.
– Ну, посмеялись и будет!
– приступают к делу сборщики податей:
– А теперь будешь платить подати в казну. А не то заточим тебя в острог!
– А если мзду вам дать?
– тонко намекает Никанорыч.
– Давай!
– нехотя соглашаются сборщики и забирают другую половину мошны с деньгами.
– Но подати все равно платить придется. А мы еще зайдем!
– говорят они и уходят, очень громко хлопнув дверью.
В хоромах остается купец Никанорыч, яростным поглаживанием он выдирает остатки бороденки. К нему заходит красна девица, лепоты неописуемой.
– Чьих будешь!
– озабоченно спрашивает Никанорыч, не признав красавицу.
– Жонка твоя. Агафья!
– признается Агафья, жонка Никанорыча, тайная любовница купцов Пафнутича с Еремеичем, конюха Ивашки, пекаря Степашки, плотника Петьки, дворника Федьки, басурмана Ибрагима и левого мужика по имени Агафон.
– Пошла вон!
– начинает издалека Никанорыч.
– Ась?
– Пошла вон! Не дам я тебе денег!
– продолжает Никанорыч.
– Ась?
– Да нет у меня денег! Осталось одно только честное купеческое слово купца Никонорыча!
– признается Никанорыч.
– Ась? Сам дурак!
– находит, что сказать глухонемая Агафья и уходит, сорвав дверь с петель. Скорее всего к басурману Ибрагиму.
В хоромах остается купец Никанорыч. Но почесавшись, решает съездить в баню, чтобы заодно и помыться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Роскошные банные покои "Срамное место". На входе висит объявление:
"Услуги непотребных девок 200 гривен
Непотребный массаж 100 гривен
Потереть спинку 15 гривен"
В предбаннике предаются плотским утехам купцы Пафнутич с Еремеичем. Они пьют вина заморские. Сорят деньгами заморскими. Девка Анфиска парится в шубе даренной и плотским утехам временно не предается. В баню заходит печальный купец Никанорыч:
– Здорово купцы! Откуда деньги появились?
– Хороша банька!
– уходят от неприятной темы Пафнутич с Еремеичем.
– Вот и я говорю хороша! А деньги где нашли на такую хорошую баньку?
– Вчера поп с колокольни упал!
– еще дальше уходят от неприятной темы Пафнутич с Еремеичем.
– Вот и я говорю, весело тут у вас! Так откуда деньги на такое веселье?
– А позавчера два попа с колокольни упали!
– совсем далеко уходят купцы от неприятной темы.
– Да уж!
– не знает что и сказать
– А я вот совсем разорен! И осталось у меня только слово мое честное купеческое, долгами незамаранное, пока еще!
Молчат Пафнутич с Еремеичем, опасаясь открыть Никанорычу страшную тайну.
– Хорошо хоть слово честное купеческое осталось!, - продолжает печалиться Никанорыч:
– А не то пойти мне в распоследние дерюжники. Как купец Филимоныч. Видал его вчера. Одет в рубище. Весь язвами покрытый. Побирается объедками. Вот ведь как человек опустился!
– Да ты что! Так это он поднялся! Когда мы его видели месяц назад, он выглядел гораздо хуже!
– пытаются обнадежить купцы Никанорыча:
– А без честного купеческого слова мне и того хуже, в острог можно угодить!
– вконец опечалился Никанорыч.
– Если в остроге хорошо заточится, то и там жить можно!
– уверяет его Еремеич.
– Воистину можно! Мне тут недавно из острога купец Пантелеймоныч весточку передавал. Живет, говорит, нормально. На дыбе его еще подвешивают, но каленным железом уже не жгут. Обустроился человек!
– успокаивает его Пафнутич.
Тут в баню врываются стрельцы службы государевой. В бронекафтанах и с саблями вострыми, укороченными, складывающимися. Для начала бьют купцов крепко. Затем спрашивают грозно:
– Который тут Никанорыч?
– Он!
– смело признаются Пафнутич с Еремеичем.
– Ах, так!
– говорят стрельцы и бьют Пафнутича с Еремеичем.
– Так кто тут Никанорыч?
– Я!
– смело признаются Пафнутич с Еремеичем одновременно.
– Ах, так!
– говорят стрельцы и снова бьют Пафнутича с Еремеичем.
– Так который тут Никанорыч?
– Я!
– решается Никанорыч.
– Если ни кто не признается, то Никанорычем будешь ты!
– говорят стрельцы Никанорычу и бьют всех троих.
– Поедешь с нами, Никанорыч, за долги в предварительный острог!
– Так нет у меня долгов. А есть слово честное, купеческое... возражает Никанорыч.
– Нет у тебя честного слова! Должен ты кругом за баню, за девок непотребных, за вина заморские, за деньги заморские под процент, за шубу и за икону Рублевскую, подлинную!
– За какую такую икону?
– заподозрил Пафнутич Еремеича.
– За какие такие долги?!
– заподозрил Никанорыч обоих.
– Кому первому отвечать?
– уточняет Еремеич.
– Нам! Вопросы тут мы задаем!
– говорят стрельцы и снова бьют купцов:
– С нами проедете! На лобном месте разберемся кто неправ, кто виноват!
– Ась?
– привычно глохнет Никанорыч.
– А я?!
– напоминает о себе девка Анфиска.
– А что с девки взять, окромя шубы!
– решают стрельцы и напоследок бьют смертным боем всех подряд.
– Нравы у нашей эпохи были жестокие!
– оправдываются они и увозят купцов вместе с шубой.
В бане остается одна девка Анфиска. Без шубы, чести, денег, работы, надежды и даже немножечко без ума.