Новые вершины

И проходящая молодежь, по витающим в воздухе ощущениям была вполне солидарно со мной, ну мужская часть уж точно. Женская скорее немного завидовала Машке и с некоторым негодованием начинала поглядывать на своих спутников. Те в ответ, без особых сомнений прихватывали своих девчонок за талии, или ниже, чаще ниже, и я их в этом понимаю и полностью поддерживаю, сам такой.

Девчонки же в ответ почти мурлыкали.

— Да — Думаю я. Продолжая обнимать Машку — Вот так один полудемон — развращенец на пару с рыжей чертовкой и запустили на Арбате волну обнимашек в августе восемьдесят шестого. К чему это приведет, увидим через девять месяцев—

И наконец, с видимой неохотой расцепив губы, здороваемся:

— Привет, Машка, я скучал — Говорю я в подставленные губы

— Привет, Даня, я тоже и я вижу — Улыбается она, глядя мне в глаза и продолжает, спрашивая, все с той-же ласковой и какой-то зовущей, что-то обещающей, улыбкой— Что делать будем?—

— Машка, любимая, пошли погуляем для начала. У нас полдня в запасе, все успеем—Отвечаю я и тоже улыбаюсь.

Наверное, мы сейчас выглядим, как два идиота. Но счастливых, безо всякого сомнения счастливых идиота. А оно и хорошо, всем бы такой идиотизм.

И мы переходим через проулок, а машины с пониманием стоят. Не надо давить счастливых, у них все еще только начинается.

И идем по Арбату, обнявшись, счастливые до невозможности простым нахождением рядом. Высшая форма счастья между прочим.

А Арбат, в этот воскресный августовский вечер, цветет и пахнет. Художники пишут картины и тут же продают, самодеятельные музыканты играют что-то свое и не только свое. А вон, сбоку, у тротуара примостились поэты, читают стихи. Мы притормаживаем на мгновение, но потом идем дальше.

Арбатская улочка, как всегда, заполнена молодежью, да и не только молодежью. Просто здесь все молоды, несмотря на возраст. И люди просто гуляют, они просто счастливы, им просто хорошо вместе, друг с другом и с Арбатом.

И что-то такое витает в воздухе, неуловимое, но такое узнаваемое и родное. Чему нет определения, но каждый его знает. Хотя можно и определить, наверное это воздух свободы и радости.

И от этих ощущений, накатывающих на нас со всех сторон, от нежной руки, сжимающей мою на своем бедре, от прекрасного и такого желанного тела, незаметно, но весьма ощутимо прижимающегося на ходу, становится так хорошо, что я неожиданно останавливаюсь, разворачиваю свою рыжую богиню к себе, обнимаю и целую, ни кого не стесняясь.

И она отвечает, со всей страстью и немыслимой радостью, тоже ни чего и ни кого не стесняясь. А на Арбате это ни кого и не удивляет, тут вообще не принято удивляться и тем более стесняться.

И она вдруг внимательно смотрит на меня, потом снова улыбается каким-то своим потаенным мыслям и говорит:

— Даня, любимый, поедем к тебе, на Первомайскую—

Да, Первомайская, это уже ко мне, я согласен и с поездкой тоже. Но сперва есть еще одна мысль, пока не реализованная

— Поедем, только немного позже, а сейчас я хочу, чтобы тебя нарисовали — Говорю я с улыбкой

Она удивлена немного, но сразу соглашается. Мы подходим к художникам, выбираем наиболее солидного и просим запечатлеть для истории мою прекрасную девчонку, ну не поворачивается у меня язык назвать ее ни госпожой, ни дамой. Она лучше этих определений.

И художник рисует рыжую Машку, а я пока стою и жду. Все нарисовал. Я расплатился, вручил только изготовленный портрет Машеньке и вдруг слышу от художника:

— Молодой человек, вы берегите свою девушку. Она прям как Солнышко, чистый Рыжий Огонек. Такие встречаются очень редко, почти ни когда—

Машка млеет от этих слов и смотрит на меня, ожидая мою реакцию

Я задумываюсь и понимаю это знак, да, она и есть второе пришествие в этом мире, того самого Рыжего Огонька, того самого Солнышка и той Судьбы. И я ее ни кому не отдам, никогда и не за что.

— Я знаю, она на самом деле Рыжий Огонек, Солнышко и моя Судьба. Я ее ни кому не отдам — Произношу я, обнимая, мою Машку.

Художник улыбается, а Машка прячет лицо у меня на груди. Плачет что ли?

— Ну ты чего, любимая? Все хорошо и есть, и будет. Поехали? — Говорю я улыбаясь, целуя ее соленые от слез глаза и нервно дрожащие губы.

Она поднимает на меня взгляд и там такое море счастья, что не утонуть бы прямо тут и просто кивает головой.

И мы срываемся до метро, почти бегом. Вестибюли, эскалаторы, поезд, улица. И везде понимающие взгляды прохожих. Да мы торопимся, у нас дела, важные дела, что может быть важнее.

И вот влетаем в квартиру и на мгновение замираем, переводя дух и глядя друг на друга с улыбкой ожидания.

И срываемся, и срываем и начинается………….великий танец Любви и Счастья.

18.08.86

понедельник

Москва. Шереметьево

Стоим в VIP зале, ждем посадку. Оглядываю нашу делегацию и вспоминаю.

— Вот так же, два месяца назад, мы вылетали в Мексику. Волновались, надеялись и верили. И спустя месяц прилетели чемпионами.

Сейчас куда менее волнительный казалось бы вылет и матч товарищеский, ни чего в сущности не решающий. Да и соперник далеко не ТОП. Но опять некоторое волнение присутствует, но опыт, уже его гасит. А команда опытная. В составе всего три не чемпиона мира — Хидиятуллин, Ширинбеков и Протасов. Но ничего, у них все еще впереди.

И автоматически всплывает все в той же памяти полный список ребят, вызванных на матч: Вратари — Дасаев, Чанов, Жидков. Защитники — Бессонов, Панчик, Кузнецов, Демьяненко, Морозов и Ларионов. Полузащитники — Рац, Яковенко, Михайличенко, Яремчук, Ширинбеков, Хидиятуллин, Алейников, Добровольский и Литовченко. И игроки линии атаки — Заваров, Беланов, Протасов, Родионов и я.

Да команда постепенно обновляется и молодеет, сохраняя при этом свой чемпионский костяк. Главное ни кого по дороге не потерять. Я помню, что через несколько дней, тяжелейшую травму должен получить Яремчук, травму, которая перекроет ему возможность дальше играть. И эта травма будет получена в абсолютно не нужно матче с Мадридским Реалом, в выставочном матче, который сыграется вместо матча чемпионата страны.

Но этого уже не будет. Я пользуясь своей известностью и популярностью озвучил фи в совместном интервью Комсомолке, да тут есть такая газета, печатный орган социал-демократов, и Российскому спорту. А я такой, мне хорошего игрока жалко и нашу команду, в тот раз потерявшую одного из лучших правых хавов страны. А теперь не потеряет, потому, что Даниил Латин, а вслед за ним и сразу два крупных издания, с недоумением вопрошали:

— До коле? До каких пор, чемпионатом будут жертвовать ради зарубежных клубов и мгновенно, все ответственные в Киеве и МинКомСпорте получили по шапке за подобный волюнтаризм. И естественно, участие киевлян в данном празднике футбола было тут же отменено.—