Новые забавы и веселые разговоры

И если он был слишком доволен собой, то и требовал к себе слишком большого внимания. Мастер Жан Понтале знал о его слабости, пользовался ею для своих целей, заставляя его участвовать в своих фарсах и играх, и постоянно требовал его к себе, когда в нем нуждался, уверяя его, что даже во всем Париже не сыскать такого искусного актера, как он.

– Ничего мне не доставляет такой славы, – говорил Понтале, – как ваше участие. Меня спрашивают: кто это играл такую-то роль? Ах, как он хорошо играл! И я всем сообщаю ваше имя, чтобы сделать вас известным. Не удивляйтесь, друг мой, если вас пожелает когда-нибудь видеть сам король. Предоставьте только случай.

Нечего и говорить, как кичился этим наш цирюльник. Спесь его вскоре превзошла всякие пределы. Однажды он сказал мастеру Жану Понтале:

– Знаете что, Понтале? С сегодняшнего дня вы больше не будете звать меня на ваши игры каждый день. Я хочу участвовать лишь в каких-нибудь нравоучительных представлениях, где должны выступать знатные лица вроде, например, королей, принцев и вельмож. А кроме того, я хочу играть лишь самые лучшие роли.

– В самом деле, – сказал мастер Жан Понтале, – вы правы и вполне этого заслуживаете. Почему вы не надоумили меня раньше? Я сделал большой промах, что не догадался сам. Но теперь у меня есть для вас на будущее время кое-что приятное: я задумал одну очень хорошую вещь и дам вам на подмостках самое лучшее место. Для начала я прошу вас прийти ко мне в будущее воскресенье. Я должен представлять одну интереснейшую мистерию, в которой будет выступать царь Великой Индии. Ведь вы согласитесь играть эту роль? Не так ли?

– Да, – ответил цирюльник, – кто же может сыграть ее, кроме меня? Только дайте мне именно эту роль.

Понтале исполнил свое обещание на другой же день. А в день представления наш цирюльник показался на сцене сидящим на троне со скипетром в руке в самом пышном царственном великолепии, какое только когда-либо выпадало на долю цирюльника. Между тем мастер Жан Понтале сделал уже все приготовления, чтобы высмеять господина цирюльника. Он охотно читал прологи к своим представлениям сам, и когда зрители собрались, он, хотя и вышел на ступеньки последним, выступил, однако, первый и произнес следующие слова:

Я, ваш смиреннейший служитель,Не знатен родом, не богат.Но этот Индии властительЧастехонько скоблил мне зад.

Чтобы больнее высмеять кичливость цирюльника, он произнес эти слова с самыми забавными ужимками, и все представление вел так, что царь Индии должен был молчать и не показывать вида, что сердится, ибо в противном случае он мог бы испортить игру. И научил же он тогда господина цирюльника играть царей, и пожалел же тот, что не отправился в свою баню!

Про этого же Понтале ходит, например, еще такой рассказ (хотя некоторые и отрицают, что в нем рассказывается про него, но о ком бы он ни был, а рассказ интересный). В какой-то большой праздник один священник взошел на кафедру читать проповедь. А читая проповедь, он очень часто уклонялся в сторону и угощал своих слушателей самой вздорной болтовней.

– Как вы думаете, – говорил он, – кто я? Очень мало таких священников, которых можно допустить к кафедре. Даже самые ученые священники большей частью совсем не умеют читать проповедей. Но бог дал мне и ученость, и ораторский талант. Я просвещен всеми науками.

Затем, показав пальцем на свой лоб, он говорил!

– Сын мой, если тебе нужно знать грамматику – она здесь. Риторику – она здесь, философию – она здесь. Богословие – я могу поспорить в нем с любым сорбоннским доктором. Еще три года назад я ничего не знал, а теперь вы видите, как хорошо я читаю проповеди. Бог посылает свои милости кому следует.

Однажды мастер Жан Понтале, собравшись давать в послеобеденное время какое-то интересное представление и хорошо зная этого проповедника, прохаживался уже в костюме и гриме по городу и случайно подошел к церкви, где этот проповедник читал проповедь. Мастер Жан Понтале остановился на площади возле церкви, и чтобы заставить его умолкнуть, а также чтобы зазвать слушавший его народ на свое представление, погромче и побольше бил в свой тамбурин. Но вышло как раз наоборот. Чем больше он производил шуму, тем громче кричал проповедник. У Понтале с проповедником или, точнее, у проповедника с Понтале началось состязание – кто победит? Наконец проповедник пришел в ярость и громко, повелительным тоном сказал слушателям:

– Идите и велите этому тамбурину замолчать!

Но никто его не послушался, а если кой-кто вышел из церкви, так только затем, чтобы посмотреть на мастера Жана Понтале, который продолжал еще сильнее бить в свой тамбурин. Видя, что Понтале не перестает и что никто не повинуется проповеднику, последний сказал:

– Хорошо же, я пойду сам.

И сошел с кафедры со словами:

– Пусть никто не сходит с места. Я тотчас же вернусь.

Пылая гневом, вышел он на площадь и сказал Понтале:

– Как ты смеешь бренчать на тамбурине, когда я читаю проповедь?

Понтале посмотрел на него и сказал:

– Как ты смеешь читать проповедь, когда я играю на тамбурине?

Тогда проповедник, еще больше рассердившись, взял У сопровождавшего его служки нож, прорезал им тамбурин и пошел обратно в церковь заканчивать проповедь. Понтале схватил свой тамбурин, побежал вслед за проповедником и надел ему тамбурин на голову, как надеваются албанские шляпы, [193] нахлобучив его со стороны разреза. Чтобы показать, какое ему нанесли оскорбление и какое кощунство Совершили этим над словом божьим, проповедник поднялся в таком виде на кафедру, но народ, увидя его с тамбурином на голове, принялся смеяться и не стал его слушать. Он был вынужден замолчать и уйти. Этот случай показал ему, что умному человеку не следует связываться со скоморохом.

193

Албанские шляпы – шляпы с высокой тульей, напоминающие сахарные головы; назывались так потому, что их косили наемное солдаты-албанцы.

Новелла XXXIII О чудачествах кюре города Бру [194]

Кюре города Бру, которого звали иногда Брионским [195] кюре, совершил в своей жизни так много замечательных деяний, что если изложить их письменно, то о нем составится легенда еще больше, чем о Ланселоте [196] или Тристане. [197] Он пользовался такой славой, что ему даже стали приписывать все сколько-нибудь замечательные поступки других приходских священников, Лиможцы пытались приписать его подвиги своему кюре Пьеру Бюфферу, но большинством мнений они были утверждены за кюре Бру. Я расскажу о нем только несколько героических былей, а все остальное предоставлю тем, кто хочет подобным описанием их усовершенствовать свой слог.

194

Бру – небольшой городок близ Шартра.

195

Брионский – по названию города Брион в Нормандии.

196

Ланселот – герой средневековых легенд и романов, приближенный короля Артура, возлюбленный его жены королевы Геньевры.

197

Тристан – герой популярной средневековой легенды, повествующей о его любви к Изольде, ирландской принцессе, жене его дяди короля Марка.

Надо сказать, что этот кюре в исполнении своих обязанностей руководствовался исключительно своими собственными взглядами и не считался с тем, что было принято его предшественниками. Например, он пел антифоны, [198] ответные возгласы, Kyrie, Sanctus и Agnus Die [199] почти всегда на свой лад, но особенно не нравилась ему обычная манера чтения страстного Евангелия, и поэтому он читал его совсем иначе, чем это было принято. Слова, с которыми Спаситель обращается к иудеям или к Пилату, [200] он произносил так громко и отчетливо, что их было слышно во всех углах церкви, а слова иудеев или кого-нибудь другого он произносил так тихо, что их никто не мог расслышать.

198

Антифон – церковное песнопение, исполняемое хором, разделенным на две половины, поющие попеременно.

199

Kyrie, Agnus Die – слова из католических молитв.

200

Пилат – прокуратор (наместник) Иудеи, судивший Иисуса Христа.

Как-то раз одна знатная и важная дама, направляясь в Шатодюн [201] встречать пасху, проезжала в страстную пятницу около десяти часов утра через Бру и с намерением прослушать богослужение зашла в церковь, где служил этот кюре. Приступив к Евангелию, он начал читать его, как обычно, на свой лад и слова «Quem queritis?» [202] произнес во все горло, a «Iesum Nazarenum» – еле-еле слышно. Так он и продолжал его читать до конца. Дама, весьма набожная, начитанная в Священном писании и сведущая в правилах богослужения, пришла от такого чтения в негодование и хотела удалиться из церкви. Но, подумав, решила переговорить с ним и высказать об этом свое мнение. С этой целью по окончании богослужения она велела позвать его к себе, и когда он явился, сказала ему:

201

Шатодюн – город в долине Луары.

202

Кого ищете? (лат.)