Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)
Шрифт:
1:3—17 Жертва всесожжения
Жертва всесожжения возглавляет сакральный реестр благодаря тому, вероятно, что эта жертва была самой важной из всех. Священники, следуя закону, изложенному в Чис. 28, совершали жертву всесожжения ежедневно, в утреннее и вечернее время. К тому же эта жертва была самой полной в том смысле, что огню предавались все части животного (кроме кожи, которая отдавалась священнику, 7:8). Во время других жертвоприношений определенные части жертвы разрешалось оставлять в пищу священникам, поклоняющимся или тем и другим вместе.
Название жертвы ('ola), скорее всего, означает «то, что возносится», т. е. имеется в виду, что при этом вся жертва в виде дыма «улетает» к Господу. Жертва должна быть без
Закон о жертве всесожжения делится на три статьи: о приношении крупного скота (3–9), о приношении мелкого скота (овец или коз) (10–13) и о приношении птиц (14–17). Причем каждая из этих статей заканчивается одной и той же фразой, характеризующей жертву как благоухание, приятное Богу. Здесь снова подчеркивается, что Бог не ставит материальную ценность приношения на первое место. Птица в качестве жертвы бедняка благоугодна Богу не менее, чем телец, принесенный богачом. И значительно более дорогие жертвы не будут для Господа дороже их истинной ценности. Богу угодна не арифметика, а послушание (ср.: Мих. 6:6–8, Ос. 5:6).
Жертвенных животных следовало приводить к дверям скинии собрания. Скиния находилась на западном конце двора, окружавшего ее; в ней обитал Бог, а также помещался ковчег завета и другие священные предметы. Вероятно, вход располагался в восточной части двора, где–то возле большого жертвенника. Поклоняющийся должен был привести свое животное к священнику, затем совершалась небольшая церемония объявления его приношения богоугодным. Приносящему жертву следовало возложить руку свою на голову животного (4). Этот жест нельзя назвать легким прикосновением, поскольку он был слишком многозначительным, с сильным давлением или нажимом. Не указывается, надо ли было что–то говорить при этом. Здесь могло иметь место исповедание греха (как требовалось в 5:5 и 16:21) или, принимая во внимание ст. 46, молитва во искупление. Могло быть и так, что в это время жертвователь объявлял священнику и всем остальным присутствующим свои мотивы и причину, по которой он приносит жертву (см., напр.: Пс. 115).
Здесь не говорится о том, что означал этот жест сам по себе. Быть может, он имел двойное значение, судя по контексту этого стиха и другим местам, где он находит свое толкование. Во–первых, этим жестом приноситель свидетельствовал, что он владелец данного животного и отождествляет себя с ним. Надо думать, что возле скинии стоял большой шум и возбуждение из–за скученности пришедших на поклонение и скота. Когда жертвователь, сопровождаемый, возможно, всей своей семьей, овладевал вниманием священника, надо было четко установить, какое животное приносилось в жертву и в связи с чем. Возлагая руки на голову жертвы, он как бы говорил от имени всех: «Это наше животное, и мы приносим его в жертву, имея на это свои основания — в жертву повинности, благодарности или посвящения. Через эту жертву мы ждем благ и благословений для себя и просим, чтобы она была принята».
Во–вторых, если, согласно ст. 4, животное будет принято от имени жертвователя и он приобретет благоволение во очищение грехов его, то возложение руки на голову жертвы означало представительство и заместительство, т. е. кровь животного следовало пролить вместо крови самого приносителя. Животное должно было понести грехи ветхозаветного человека и умереть вместо него. Только так оно могло искупить его. Эта
идея нашла ясное выражение в ритуале великого всенародного Дня очищения, когда грехи народа возлагались на голову козла отпущения. В этом случае козла не закалывали, но отсылали «понести» все беззакония народа прочь (Лев. 16:20–22).Дальнейшая процедура, после возложения рук и объявления приношения угодным Богу, совершалась совместно жертвователем и служащим священником. Большая часть работы возлагалась на приносящего жертву. Он должен был заколоть животное так, чтобы из него вышла вся кровь; снять с него шкуру (6, эта шкура после жертвоприношения отдавалась священнику, 7:8); разделать тушу на части (6); вымыть водой части животного (9), оказавшиеся загрязненными, т. е. покрытые грязью или нечистотами, чтобы священник, притрагиваясь к туше, не осквернялся. Обязанность священника — собрать излившуюся кровь животного и окропить жертвенник со всех сторон. Как объясняется ниже в Книге Левит, это нужно было делать, чтобы принести жизнь животного в жертву Самому Богу, поскольку кровь считалась началом жизни, жизнь теперь предавалась смерти (17:1—12). Наконец священник брал нарубленные части животного из рук приносящего жертву и раскладывал на жертвеннике, после чего жертвователь и его семья наблюдали акт всесожжения до самого конца.
Совместные действия поклоняющегося и священника, как утверждается, производят благоухание, приятное Господу. Это выражение, хотя и относится к реальному запаху дыма, поднимающегося к небу, прежде всего имеет в виду, конечно, его символику. Язык в данном случае антропоморфичен (т. к. по–человечески, языковыми средствами описывается реакция Бога, словно реальный запах и в самом деле приятен Ему), а суть — богословская. Жертвоприношение благоугодно Богу, и, стало быть, при помощи этого религиозного обряда достигается желанная цель — очищение от грехов (искупление) (4).
В очищении (искуплении) (kipper) заложен великий смысл всех обрядов, связанных с пролитием крови (ср.: 17:11). Понятие kipper имеет два основных значения. Оно может означать «омыть и очистить», и оно же может значить «заплатить выкуп, искупить», чтобы избежать наказания или смягчить кару (напр.: Исх. 21:30, 2 Пар. 29:24, Пр. 6:35, Чис. 35:31—33 [в отрицательном смысле]). Первое значение кажется более приемлемым в свете обрядов жертвы за грех, при которых определенные части святого места и его принадлежностей кропились кровью — омывались от нечистоты (гл. 4). Часто жертва за грех и жертва всесожжения соединялись в целях искупительного примирения (14:19 и далее). Думается, однако, что жертва всесожжения прежде всего означала искупление. Жертвой всесожжения стремились отвратить или ослабить гнев Божий с тем, чтобы поклоняющийся мог избежать кары за свои беззакония. Это положение подкрепляется некоторыми примерами из Ветхого Завета, в которых жертвы всесожжения достигали своей цели и Бог отвращал или смягчал Свой гнев (Быт. 8:21, Суд. 13:23, 1 Цар. 7:9, 2 Цар. 29:7–8, Иов. 1:5; 42:8).
Все же основной целью жертвы всесожжения следует считать искупление, хотя понятно, что это жертвоприношение ассоциировалось также и с благодарением Бога за особые благословения, а также с другими публичными заявлениями и обетами послушания. Эти обеты становятся иногда основной темой Псалмов, в которых упоминается о жертве всесожжения (напр.: Пс. 49:8–15, 65:13–15). Однако псалмопевцы прекрасно осознавали, что благодарственные молитвы и послушание могли быть принесены в жертву только на основе предшествующей благодати Божьей и прощения беззаконий.
Жертва всесожжения в Исх. 24:3–8 символически означала верность народа завету с Богом, но совершенно ясно, что народ осознавал свою верность завету как послушание Богу, а не только как исполнение обряда жертвоприношения (приоритет, недвусмысленно отраженный в Пс. 39:7 и 1 Цар. 15:22). Весьма показательно, что только два прямых указания на жертву всесожжения встречаются в Новом Завете и оба представляют собой цитаты из двух вышеуказанных стихов, из чего со всей очевидностью следует, что послушание Бог предпочитает жертвоприношению (Мк. 12:33, Евр. 10:6—8). О другом употреблении сакральной символики в Новом Завете поговорим в конце этого раздела.