"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Мы, со своей стороны, так же продолжим самым внимательным образом следить за развитием ситуации.
ДОПОЛНЕНО:
Только что поступило срочное сообщение. По имеющимся у нас данным, сегодня, в Кремле, скончался русский император Михаил Второй. Его тело с почестями было вынесено из дворца Империи и погружено в специальный автомобиль-катафалк.
Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Клиника. 7 октября 1918 года
Машу душили слезы ужаса и отчаяния. Миша был совсем плох. Светила медицины, пряча глаза, что-то лепетали ободряющее, но, похоже, они сами уже ни во что не верили.
Он уходил.
А она так и стояла, отделенная от мужа непроницаемым стеклом, но разве было это стекло непроницаемо для ее горя?
Ночью
Только не Миша, Господи! Только не ОН!!! Не забирай его…
Почерневшие и расширившиеся глаза смотрели в лицо любимого, в котором уже не было почти ничего знакомого и живого…
Лишь губы любящей женщины бесшумно шевелятся. Что они шепчут? Слова отчаянной молитвы? Что-то личное? Известное лишь им двоим?
Лишь шевелятся беззвучно губы…
Из воспоминаний профессора В. И. Гедройц [144]
В то утро мы дежурили в госпитале Минспаса, принимавшем пострадавших со злосчастной Шуховской башни. Позавчера от ее подножья увезли императора Михаила в лихорадке с «американкой», и он лежал второй день в беспамятстве в Кремле. Но снять тогда тяжелораненых с верхней площадки рухнувшей паутины не дала погода. На промозглом ветре почти на 300 метрах они провели две ночи. И хотя к ним удалось спустить с дирижабля врача, теплые вещи, питание и медикаменты, мы уже знали, что двое раненых это испытание не перенесли. По поступлении я, как главный врач, рассортировал пострадавших по требуемой помощи. Одному сразу было рекомендовано мной позвать священника, но мои ординаторы вызвались попытаться его спасти. Операционных и бригад на всех хватало, и предложение было одобрено. На фронте, что под Мукденом, и даже прошлым летом во Львове и Бургасе, мы не могли себе позволить такой роскоши. Но в столице почему бы не поэкспериментировать? Начали оперировать. У меня было двое самых тяжелых из небезнадежных. И одного мне удалось вытащить.
144
Текст Виталия Сергеева.
На крыльце госпиталя даже в моей бобровой шубе было холодно. Вторая папироса была раскурена, когда на меня выбежала моя студентка Аккагаз Дощанова [145] . По улыбке на ее изможденном лице было видно, что и она своего с того света вытянула.
– Рассказывай, «Ангел».
– Пневмония, горячка, бред, перелом предплечья, гипоксия и большая потеря крови…
– Анамнез с диагнозом опусти. Вместе же принимали. Каков исход?
– Руку пришлось ампутировать. Но жить будет. Температура спала. Сейчас спит под морфием.
145
Аккагаз Дощанова – казашка, 25 лет, медсестра Первой мировой войны, студентка Императорского Московского Медицинского института (в РеИ в 1917–1922 училась в Томском и Ташкентском университетах).
– Молодец. Ассистировала?
– Да. И кровь дала.
– Какую кровь?
– Свою. Мы переливание после ампутации делали. Иначе не вытянули бы.
– Сколько сдала?
– Четыреста пятьдесят.
– Быстро в ординаторскую. Ляг. Укутайся и чаю с сахаром выпей. Сейчас докурю, проверю.
Юркое создание быстро скрылось за дверью. Вот же одержимая. В ней самой-то – едва ли три с половиной литра. В обморок еще от анемии упадет или простынет. Хотя молодая, степнячка и фронт прошла – выдержит.
А ведь мои молодцы. Переливание при пневмонии… Здоровая, насыщенная кислородом кровь… Впрочем, там ампутация еще была и кровопотеря… Что ж, и мне пора в тепло.
Но не успел мой окурок упасть в урну и балюстрады беседки, как меня окликнули. Ко мне спешил здешний главный телеграфист и ловелас поручик Сыщев.
– Вера Игнатьевна, как хорошо, что я аас сразу нашел. Евгений Сергеевич Боткин звонил, срочно
на консилиум к государю вас требуют. Он совсем плох. Сейчас машина будет.Вот когда врачу покурить?
– Сейчас Владимиру Павловичу распоряжусь…
Но мой заместитель Арсеньев [146] уже вышел из лазарета с чистым халатом и моим саквояжем.
– Постойте здесь, господа. Проверю ординаторскую и через минуты три выйду. Как раз машина подъедет.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Слушаюсь, госпожа полковник.
«Госпожa полковник»? Монтаньяр! И этот: вещи поднести, дверь открыть… Как же устаешь от этой автоматической деликатности! Впрочем, я давно с этим в смирении. Их уже не переделаешь. Все, пора спешить, а то придется в Кремле спрашивать «дамскую» уборную. Ужас. Да и негоже больному ждать, тем более государю.
146
Владимир Павлович Арсеньев (7 января 1887 – 4 августа 1979) – русский и советский врач, участник Первой мировой и Великой Отечественной войн. Заслуженный врач РСФСР. Окончил Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге в 1912 году.
Телеграфное агентство России и Ромеи (ТАРР). 7 октября 1918 года
МОЛНИЯ!!!
МОСКВА. Сегодня в кремлевской больнице состоялся расширенный консилиум о здоровье ГОСУДАРЯ. Лейб-медики Боткин, Павлов, Сперанский, профессора Аристовский, Гартох, Гедройц, приват-доценты Груздев, Лондон и Тарасевич выработали новую схему лечения. В настоящее время ГОСУДАРЮ проводится интенсивная терапия и обменное переливание крови. Положение стабилизировалось, жар спадает. Опробованная методика начинает применяться и для спасения прочих заболевших.
Все верные подданные молятся за скорейшее выздоровление ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА. Десятки добровольцев из числа солдат и офицеров Лейб-гвардии уже изъявили желание сдать свою кровь для переливания.
Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Клиника. 8 октября 1918 года
– Ваше величество, мы делаем, что только возможно. Идет постоянное прямое переливание крови от доноров, и только это позволяет поддерживать в крови государя хотя бы минимально возможный уровень кислорода. Но его величество очень и очень ослаблен. К тому же метод нов, и мы все время сталкиваемся с трудностями. Нам не хватает доноров…
Маша вспыхнула:
– Не хватает доноров? В Кремле находится пара тысяч человек, включая молодых и здоровых военных! В конце концов есть больницы, есть люди на площади! Сотни людей хотят поделиться своей кровью с государем!!!
Доктор Сперанский [147] печально кивнул:
– Я понимаю вас, ваше величество. Но не всякая группа крови подходит государю для переливания, не всякий человек здоров, не всякого мы подпустим к императору, ведь он и так очень слаб, и разве мы можем подвергать его смертельному риску? Я лучше сам лягу на переливание, чем подпущу непроверенного человека.
– Вот вы тогда и ложитесь!!!
Маша в ярости развернулась и стремительным шагом направилась к выходу…
147
Николай Васильевич Сперанский – доктор медицины, лейб-медик, главный военно-медицинский инспектор, действительный тайный советник.
Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. 8 октября 1918 года
Что-то мягкое касается мокрого лба. Кто-то промакивает лоб, протирает соленые губы и мокрый подбородок. Как саднит горло. Как горит в груди. Воздух хрипло прорывается в легкие. Хрипло вырывается обратно. Хр-р… Хр-р…
Голоса. Да, голоса. Спросить.
Где…
Нет, губы не желают шевелиться.
Все силы надо.
Дрогнула штора век.
Круги и огненные сполохи.