"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Бернард Барух дважды перечитал лист с убористым медицинским почерком брата.
– Да, Хермми. Похоже, «Титаник» таки всплыл.
– Будем играть со всеми, Берни?
Бернард ответил не сразу.
– Мы выкупаем акции в Burmah Oil и Chester Concession?
– В первой компании контролируем уже около пяти и по шесть в её дочках Anglo-Persian Oil Company и Turkish Petroleum Company, а у адмирала Честера больше блокирующего пакета.
Решительно:
– Герман, телеграфируй в Лондон, чтоб немедля продавали. Как и все, что есть, в Месопотамии. Нашим в зале я сам сообщу.
– Продаем всё? – Секундное обдумывание ситуации: – Быстро сбрасываем
Глава 6
Выше. Быстрее. Сильнее
Ослепительная улыбка под вспышки камер.
– Ты же знаешь, что я их всех ненавижу?
Усмехаюсь.
– Уверен, что это чувство взаимно.
Маша засмеялась, поглаживая каракошечку на своих руках.
– У меня поводов больше. Во-первых, именно я, а не Изабелла-младшая стала твоей женой, а, во-вторых, они не смогли меня убить. Как тут не улыбаться им при встрече? К тому же при другом раскладе твой выбор пал бы на Изабеллу Орлеанскую.
– Не-не, у неё не было никаких шансов. Я в тебя влюбился сразу и по уши.
Смех.
– Врешь. Наш брак был сугубо политическим.
– Ну, одно другому не мешает.
Ироничная улыбка.
– Да-да, я помню, как ты разводил политесы вместо того, чтобы всерьез объясниться. Ты бы и сейчас ходил бы вокруг да около.
Киваю.
– Каюсь, родная. Но в итоге же всё хорошо?
– Эх, мужчины! Ладно, простила тебя давно. Но, возвращаясь к моей ненависти к Орлеанскому дому и прочим Бурбонам, это дело личное. Поэтому мои улыбки будут сегодня очень искренними, уж поверь мне. Придется тебе потерпеть.
Кошусь на сотрудницу Службы протокола. Та разводит руками.
– Что-то задерживаются они.
Маша засмеялась.
– Мужчины! Ты как маленький. Это же тонкая женская издёвка. Белла прекрасно знает, что мы стоим здесь под объективами камер и ждём её. А остановить кортеж на пару минут не представляет серьёзного труда. Вот стало ей дурно и всё. Она там любуется Босфором, а мы здесь стоим, как дураки.
Императрица почесала Андру за ушами, да так, что та благосклонно и немедленно согласилась со своей хозяйкой, урча словно тот паровоз.
Вспышки фотоаппаратов следовали одна за другой. Ошалевшие репортеры только и успевали фотографировать императрицу. Маша сегодня была одета весьма вызывающе. Багряные басилевсы, туфли на высоких каблуках, приталенный в поясе широким поясом изысканный кардиган. И вместо шляпки на голове красовалась прекрасная тиара.
Что ж, что позволено императрице, то не позволено быку. Впрочем, уверен, выйди Маша на публику в простой пижаме, это тут же стало бы модным трендом сезона.
Ко мне подошел полковник Качалов.
– Государь, сообщение от кортежа. Вынужденная пауза. Королеве-матери Изабелле понадобилась остановка. Возможна задержка на несколько минут.
Маша засмеялась.
– Ну, что я тебе говорила, а? Она прекрасно знает, что я тут буду издеваться над ними, поэтому она решила поиздеваться надо мной. Пусть и заочно.
Ох, женщины! Совсем иной мир и иное миропонимание.
– Вон, едут твои любимчики.
Я кивнул в сторону показавшегося кортежа. Жена плотоядно усмехнулась и ядовито сказала вполголоса:
– Лягушатники
пожаловали.Автомобили остановились, и обслуга распахнула дверцы, помогая гостьям и гостям выйти.
Юный император, как и положено по протоколу, первым предстал перед нами. Мальчик просто пожирал Машу глазами. Возвращаю его на грешную землю:
– Мой августейший брат, рад приветствовать вас в Константинополе.
Мальчик склонил голову и заученно ответствовал:
– И я рад быть вашим гостем, мой августейший брат.
Указываю на стоящих на ступенях.
– Ваше величество, разрешите представить вам моих сыновей. Михаил. Георгий.
Мальчики обменялись рукопожатиями. Теперь за всё время визита императора Анри в Единство Мишка и Гошка не отойдут от него ни на шаг.
А вот и королева-мать. Её лицо трудно описать словами. Как и лица её дочерей. Не скажу, что Маша потрясла их внутренний мир, но её наряд точно произвел неизгладимое впечатление. Как и каракошечка на её руках… Которой у них нет и взять им такую негде.
Церемонно целую Изабелле руку.
– Ваше величество.
– Ваше всевеличие.
Очередь Маши.
– Я, как хозяйка, счастлива приветствовать вас в своём дворце.
И ослепительная улыбка.
Умеет же, чертовка!
От Веры [236] я получил явку для основной встречи. Уже расставаясь, она громко, возможно для тех, кто может нас слышать, сказала, чтобы я лучше смотрел за своими спортсменами, а то горячие финки в домиках толерантности [237] вынут у моих парней все силы перед стартами.
Докторесса выдала направление для моей Зены на осмотр в одну из московских женских клиник. В среду нас, точнее жену, моего имени не было в направлении, ждали на Покровке к 15 часам у самого профессора Грауэрмана. Зена, узнав, кто будет принимать, прямо засветилась.
236
Вера Васильевна Зубарева.
237
Дом терпимости – с фр. maison de tolerance.
Запрос на выезд был рассмотрен в распорядительном комитете Олимпийской деревни на удивление оперативно. За сутки до поездки я заказал извозчика, такая услуга тоже была в числе номеров нашей «Телефонной книжки». Я понимал, что могу быть под колпаком, но был уверен, что вопросы конспирации хорошо продуманы здешними товарищами.
Процокав по мостовой из нашего Олимпийского полуострова почти половину Москвы, мы подъехали к Лепехинской больнице. Дворник, охранявший ворота, указал нам на дверь в новом пристрое, и мы за четверть часа до назначенного времени поднялись на второй этаж. Здесь уже ожидали своего приема у разных врачей несколько дам. Присутствовавшие при некоторых из пришедших мужчины несколько тушевались, и дежурная сестра предложила пройти нам в небольшой закрытый холл, где могли быть подождать наших спутниц. Я передал Зену в руки ассистента профессора и направился в предложенное помещение.