Новый Михаил

И вдруг, совершенно неожиданно и для себя самого, и уж тем более для окружающих, я напел:

— Па–ра–ра-ра–ра–ра–ра-рам па–ра–ра–ра–ра–ра-рам па–ра–ра–ра–ра–ра-ра–рам па–рам па–ра–ра–ра–ра–ра-ра–рам рам па–рам!

На меня резко обернулись. Кто–то из солдат нервно передернул затвор. Добронравов поежился. Бедные. В какой неподходящий момент им приходится знакомиться с легендарным хитом Эннио Морриконе из второй части тарантиновского «Убить Билла-2», а именно из той его части, когда похороненная заживо Беатрикс Киддо сбитым в кровь кулаком пробивает крышку гроба. Музыку мои конвоиры конечно не знали, но что–то в моем пении им крайне не понравилось. Солдаты нервно заоглядывались, а штабс–капитан поспешил распахнуть дверцу

— Прошу садиться, Ваше Императорское Высочество.

Добронравов указал на чрево автомобиля. Вслед за мной в машину сел сам штабс–капитан и еще один унтер. В салоне нас всего четверо, ну если считать с шофером. Остальные одиннадцать солдат позапрыгивали в кузов грузовика. Наша колонна тронулась в путь сквозь вьюгу.

Однако, вдруг оказалось, что грузовик с солдатами резко вильнул и встал посреди дороги. Резко затормозили и мы.

Добронравов обернувшись пытался понять сквозь тьму и снег причину остановки. Поняв, что не преуспеет в этом, он бросил унтеру:

— Сбегай, братец, узнай почему встали.

Тот кинулся исполнять приказ их благородия. А я мстительно пропел:

— Па–ра–ра-ра–ра–ра–ра-рам па–ра–ра–ра–ра–ра-рам па–ра–ра–ра–ра–ра-ра–рам па–рам па–ра–ра–ра–ра–ра-ра–рам рам па–рам!

— Прекратить! — Добронравов это буквально выкрикнул, но затем все же взял себя в руки и уже спокойнее добавил. — Прошу простить, Ваше Императорское Высочество, но петь нельзя.

С издевкой смотрю на штабс–капитана и спрашиваю:

— А то что? Расстреляете меня? Или в карцер посадите на хлеб и воду?

Добронравов промолчал. Через минуту унтер вернулся и сообщил, что шофер грузовика разбирается в поломке, но дело явно не минутное.

— Вот черт! Угораздило же… Митрофанов, сбегай в гараж, может другой есть.

Унтер возбужденно замахал руками.

— Никак нет, ваше благородие. Мы последнюю, значится, взяли из гаража. Остальные на разъездах и найти другую антамабилю никак не возможно, ваше благородие. Токмо ждать.

— Вот нелегкая! — Добронравов минуту думал и, посмотрев на мою ухмыляющуюся физиономию, спешно отдал команду. — Едем одни. По одному солдату на каждую подножку и поехали. Тут недалеко!

Через минуту наша машина завернув за угол скрылась в ночи, оставив на площади грузовик и столпившихся вокруг него солдат.

Я же продолжал психическую атаку:

— Штабс–капитан, а вы и ваши люди знаете о том, что вас ждет Сибирь за измену Государю Императору?

Добронравов промолчал, но покосился на унтера. Тот в свою очередь сморщил лоб и покосился на шофера. Я внутренне усмехнулся — все с вами ясно, ребята…

— Я — Великий Князь Михаил Александрович, родной брат нашего Государя Императора и следующий, после Цесаревича Алексея, наследник Престола российского. По повелению Государя, я его представитель в Ставке Верховного Главнокомандующего на период отсутствия Императора в Могилеве. В настоящее время группой изменников из числа генералов Генштаба организован мятеж против Его Императорского Величества Николая Александровича. Я взят под стражу, как представитель Императора, что является актом государственной измены и все виновные пойдут на плаху или на каторгу. Я верю, что вы являетесь верноподданными Его Императорского Величества и исполняете преступный приказ не зная об этом…

— Молчать! — Добронравов аж задохнулся.

— Штабс–капитан, если вы готовы идти на плаху, как заговорщик и агент врага, который выполняет приказы иностранных разведок…

Офицер взорвался:

— Каких еще разведок!!! Что вы несете?!

— Ага! Значит по поводу заговорщика вы не спорите?

И тут он меня ударил. Вернее попытался ударить. Унтер перехватил его руку и прижал к сидению брыкающегося Добронравова. Тот, сверкая глазами, шипел на подчиненного:

— Митрофанов… Пусти… Сгною…

Тот, продолжая жестко удерживать штабс–капитана, ласково так, словно припадочному, объяснял:

— Вы не серчайте, вашброть, но невместно бить брата Государя то… Вам, благородным, оно што, а нас, мужиков, в Сибирю на вечные поселения или на плаху за дела господские… Не серчайте, вашброть, не пущу… Щас приедем, охрану выставим, а там разберемся хто за кого…

— Хочу вас проинформировать, господа, что целью заговора является не только свержение Императора. Главной задаче заговорщиков из числа генералов и крупных богачей является недопущение принятия Государем ожидаемых народом великих законов, в том числе и закона о земле.

Унтер охнул и… Тут мы приехали. Солдаты с подножек попрыгали на заснеженную мостовую и стали озираться по сторонам водя по воздуху винтовками с примкнутыми штыками. Митрофанов отпустил «их благородие» и злой Добронравов с ненавистью поглядывал то на меня, то на унтера. Затем, видимо приняв какое–то решение, приказал:

— Выходить из машины!

Через минуту, выстроившись боевой свиньей (Добронравов впереди, я в центре, унтер слева, шофер справа и два солдата сзади) мы двинулись к моему номеру.

Подойдя к двери мы увидели двух солдат, стоявших у входа в номер. Штабс отдал команду:

— Открывай!

Солдаты распахнули дверь и мы по одному начали заходить в номер. Сначала Добронравов, затем шофер, затем унтер, а уж потом я.

Картину, которая предстала мне внутри, можно было заказывать у лучших фламандских живописцев. Или у режиссеров блокбастеров приснопамятного Голливуда. Добронравов (уже разоруженный) стоял посреди номера и смотрел на направленный ему в лоб маузер. Солдаты шедшие сзади меня были мгновенно разоружены «часовыми» у дверей. А успевшие войти в номер живописно стояли с поднятыми руками косясь на винтовки в руках обступивших их солдат. Джонсон сидел в кресле у стены, однако в руках также держал маузер.

Я усмехнулся:

— Что ж, Александр Петрович, я рад вас видеть в добром здравии.

Мостовский, поглядывая на то, как его орлы связывают руки Добронравову и отводят в угол остальных, спокойно ответил:

— Взаимно, Ваше Императорское Высочество. Не замерзли в авто?

— Нет. Мы долго не стояли. Грузовик — ваша работа?

— Степан постарался. — Мостовский кивнул на унтер–офицера из своих. Тот подтянулся и доложился:

— Унтер–офицер Урядный, Ваше Императорское Высочество!

— Молодец, братец!

— Рады стараться Ваше Императорское Высочество!

— И как ты умудрился?

Гигант ухмыльнулся и подкрутил свой длинный ус.

— Дык, до войны у свояка в гараже работал, всю ихнюю железную нутрость знаю. Дело не хитрое…

Я пожал руку Урядному, тот аж раскраснелся от удовольствия.

— Александр Петрович, напомните мне после о Степане. Но, господа, дело еще не не завершено! Что там с письмом?

Мостовский вытянулся:

— Письмо доставлено адресату и встретило понимание. Нас ждут!