Новый Мир (№ 1 2007)

Дом Андрюхи по-деревенски состоял из двух частей: большая кухня, она же главная комната, и горница, куда раньше старались не заходить — у Андрюхи там была мастерская. Потом она стала спальней для гостей.

Сергеев поставил рюкзак на стул, подвигал торсом влево-вправо, чувствуя ломоту в костях. Жена расстегивала кенгурушник. Дашка, слава богу, спала. Сын играл на веранде с Кубиком.

— Дверь надо закрыть, — сказала жена, — дует.

Сергеев крикнул сыну:

— Саня, ты или зайди, или дверь закрой! Не май месяц.

Дашка от этого всхлипнула и заворочалась. Жена досадливо зашептала:

— Чего кричать-то?! Концерта хочешь?

Сергеев пошел и закрыл дверь. Включил обогреватель в закутке возле прихожей. Заглянул в спальню. На натянутой веревке висели женские вещи. Топик, лифчик, трусы... Вернулся к столу:

— Там чье-то белье висит. И кремом пахнет.

— Да-а? — Жена тут же пошла посмотреть; дочка лежала на столе.

Сергеев стал выкладывать рядом продукты из рюкзака. Выкладывал с машинальной деловитостью, а в голове завертелось: “Зря приехали... Блин, зря приехали...”

— Точно! Ничего себе! — Шепот жены был и радостным, и тревожным. — Неужели у Андрюхи кто появился. Он даже не намекнул никак...

— Зря мы приехали, — отозвался Сергеев. — С ребенком тем более. Как начнет капризничать...

— Почему зря? Андрей так обрадовался, когда я сказала...

— Он всегда радуется. Ему работать надо, иконы писать...

— Знаешь что! — вскричала жена, но по-прежнему шепотом. — Ты сказать хочешь, что я мешаю?.. Да?

Сергеев промолчал.

— Ну давай уедем! Раз в год решили, так нет — сразу надо все портить...

— Ладно, перестань.

Он бросил пустой рюкзак под вешалку и вышел на улицу.

4

Обычно шашлыки жарили за сарайчиком — место тихое, уютное, окружено кустами крыжовника. Там стоял мангал, низенький столик, даже две скамейки вкопаны... Сергеев решил проверить, все ли так, как было.

Возле сарайчика наткнулся на гору чурок, а у стены увидел поленницу. “Дрова есть”, — первым делом мелькнула мысль, и он почувствовал облегчение, что не надо, как это случалось уже два-три раза, бродить по участку в поисках щепок, обрезков или идти в ближайший лесок-свалку за сучьями и старыми досками. И Сергеев чуть было не пошел обратно, чтоб велеть жене резать лук в шашлык, помельчить особенно крупные куски мяса. Есть уже начинало хотеться...

Но среди чурок заметил колун, и руки сами собой взяли его, покачали, оценивая.

Четыре года назад, когда дачу в ближнем Подмосковье еще можно было снять по приемлемым ценам, они месяц прожили в Малаховке. Старинный дачный поселок с невысокими, простенькими домиками, тенистыми участками. Неподалеку от станции стоял красивый летний театр, где по вечерам были танцы; недавно Сергеев узнал, что театр сгорел дотла, сказал жене, она тут же стала звонить знакомым, обсудила с ними этот пожар, потом плакала...

На той малаховской даче тоже была куча чурок, под навесом отыскался колун, и Сергеев с удовольствием колол дрова. Сначала, с непривычки, так — от безделья, а потом втянулся, занимался этим часами, даже готовые уже поленья мельчил, поленницу такую сложил, что хоть картину пиши... И от дачного месяца остались в памяти не походы в сосновый бор за грибами, не то, как чай на террасе пили, а вечером с женой танцевали под далекую, из летнего театра, музыку, и не резкое, скачком, взросление и крепчание сына, а колка дров.

Забыв о костре и шашлыке, Сергеев поставил одну из чурок стоймя, наметил, куда бить, загадал, со скольких ударов расколет... Колун удобный — ручка из какого-то плотного, легкого дерева, зато стальной наконечник тяжелый, тянет вниз.

— Ну, поглядим, — заводя себя, распыляя, усмехнулся Сергеев, закинул колун за спину, секунду-другую медлил, целился и из-за правого плеча, с выдохом, бросил его на чурку. Потом — еще, еще раз. На шестом ударе почувствовал, как чурка треснула. Сдалась.

— Короче, я Андрюхе дозвонилась, — сзади голос жены.

Сергеев вздрогнул — тряхнул испуг неожиданности, — а следом накатила досада, что помешали.

Приставил колун к ноге, полез за сигаретами:

— И чего?

— Пока еще на работе. Через час выехать обещает.

— М-м, значит, здесь будет часа через два с половиной. Долго... — Но спохватился, игриво прищурился: — И чем займемся?

— Ну как — чем? — не поняла жена. — Как раз шашлыков нажарим. Стол накроем... Ты костер-то еще не развел?

— Сейчас начну. — Сергеев поднял колун, положил на чурку. — А про девушку спросила?

— Про какую девушку?

— Эту... Которой вещи висят.

— Да нет. Зачем?

Сергеев пожал плечами, потянуло сказать: “Ты же любишь в курсе всех дел быть”, — но не сказал, вместо этого кивнул на дрова:

— Помнишь, в Малаховке как крошил их?

— Конечно! Поколи, пожалуйста, я полюбуюсь. Я ведь, знаешь, тебя тогда по-настоящему... ну... как мужчину и полюбила тогда.

— Разве?

— Угу... Что-то есть в этом прекрасное, когда мужчина первобытное что-то делает.

— Лампочки вкручивает? Хе-хе... — Но захотелось отшвырнуть сигарету, засучить рукава своей новенькой джинсовой куртки и ловко, быстро метая колун, разделаться со всей этой горой...