Новый Мир ( № 1 2012)

гудят машинами заморскими,

и голуби гуляют стаями

с замашками консерваторскими.

Пространство сыто снежным творогом,

а время — сахарною пудрою.

Но чёрный ворон смотрит ворогом,

ища себе подругу мудрую.

Он ей сошьёт фату из инея,

из снега — платье подвенечное

и улетит с ней в небо синее,

в пространство канет бесконечное!

Памяти Анатолия Соколова

Смотри, как улетают птицы...

А. Соколов

1

Две птицы — Блаженство и Ужас —

летят, опереньем горя.

Купаются голуби в лужах

в последние дни октября.

В печальные дни листопада

душе утешения нет,

но грешникам, жаждущим ада,

дарован особенный свет:

он страждущим листьям осенним

несёт долгожданную весть

о том, что чревата спасеньем

тоска, пережитая здесь,

что станут иконою Спаса

осенней листвы вороха,

что тайною смертного часа

очищена бездна греха.

2

Ты плачешь слезами сухими,

с собой расстаёшься навек,

когда превращается в имя

знакомый тебе человек.

Шепчу, содрогаясь от боли:

Вальхалла, Аид и Шеол...

Куда же ты спрятался, Толя?

Куда и зачем ты ушёл?

Звездою серебряно-плоской

украшен под вечер погост,

и плачет в одежде сиротской

по Толе Спартаковский мост.

А он в неземной атмосфере

с нездешнею скрипкой в руках,

как Моцарт, простивший Сальери,

в блаженных плывёт облаках.

3

Когда нам сказали: пространство открыто,

мы двинулись молча сквозь лес алфавита,

сквозь дебри согласных — шипящих, сонорных,

сквозь заросли знаков — то белых, то чёрных.

Мы двинулись молча сквозь облако гласных,

парящих над миром в одеждах атласных.

Сквозь все языки, диалекты, наречья

прошла говорящая плоть человечья.

Зачем? Чтоб изведать молчанья законы.

Зачем? Чтоб увидеть слова, как иконы,

чтоб вещи увидеть знакомые — им бы

пришлись по душе их словесные нимбы,

увидеть, как голуби на колокольнях

клюют наше прошлое в рифмах глагольных,

увидеть страданье как зону сиянья,

а смерть — как загадочный знак препинанья.

* *

 *

Не знаю я, какими сводками

уже заполнено пространство…

Сквозит нездешний свет над сопками,

смиряя ветра вольтерьянство.

И вдохновению грошовому

я путь открою без утайки —

к хребту отправлюсь Камышовому

на крыльях ошалевшей чайки.

Войдя во время, Богом данное,

я каждой клеткой тела вспомню

простую церковь деревянную,

тюрьму, кирпичную часовню,

“Маяк” и улицу Советскую,

послевоенный запах водки.

И всю мою блаженно-детскую

жизнь в Александровской Слободке.

Сейчас сосна стоит апостолом

напротив городского сквера,

клубятся облака над островом,

летят над бухтой Жонкиера.

Но мне спросить о детстве некого,

и я без боли и без страха

иду туда, где помнят Чехова

Три кровных Брата, три монаха…

Насекомые призрачных мест

1

Племя слов меня больше не радует.

Племя рыб исчезает во мгле.

Мотыльки то взлетают, то падают.

Скарабеи ползут по земле.

Но когда богомолы бесстыжие

вновь ведут меж собою бои,

и когда насекомые рыжие

покидают казармы свои,

и когда исполняют кузнечики

погребальные гимны для ос

и снуют водомерки-разведчики, —

у меня возникает вопрос:

как они появились и выросли