Новый Мир ( № 11 2006)

— Я его по-русски написал, — продолжал довольный собой Бойков. — Можно я его тебе прочитаю?

— Не, слушай, сейчас некогда.

“Достаточно мне и физических страданий”, — подумал Кузмин.

— Ты занят, да? — не отставал Бойков.

— Да. Человека жду.

— Пойдем, пожалуйста. А я тебя угощу потом. И выпьем.

Выбора не было.

— Пошли, — согласился студент Кузмин.

Решили сесть в стеклянной галерее, где разрешено было курить. Впрочем, в институте можно было курить где угодно. Творческий вуз, что и говорить.

— Называется “Птичка”, — сообщил Бойков, доставая листок из внутреннего кармана пиджака. — Нравится название?

— Очень. — Особенно Кузмину понравилось, что весь сценарий занимал половину страницы. Краткость — сестра таланта.

Бойков надел очки.

— Я начинаю.

— Давай.

— Только будь строгим. Про все ошибки говори.

— Начинай. Все скажу.

Читал по-русски Бойков хуже, чем говорил. А писал и того плоше.

— Жила-была птичка… — начал он.

“И как это можно снять?” — подумал Кузмин.

— …была она свободной и летала где хотела, — продолжал Бойков, добавляя в голос трагические ноты. — Но не было у нее совершенно пшенаводбы.

— Чего не было у птички?

— Пшенаводы.

— Дай посмотреть. — Кузмин заглянул в листок. — И что это такое, по-твоему?

— Пшенаводы? Ну, это чем птичка питается. — Бойков говорил абсолютно серьезно.

— Нет. Пшено — это одно слово. Вода — это другое слово. Два разных слова. И пишутся раздельно.

— Спасибо, друг. — Бойков принялся чиркать в странице.

Кузмин почувствовал, что от голода его начинает подташнивать.

— Можно дальше?

— Давай. Конечно, давай.

Далее по сценарию оказалось, что птичка из-за отсутствия “пшенаводы” совсем потеряла разум и залетела — сама, по своей воле — в золотую клетку. Там ее, разумеется, заперли, и она сидела там как дура. Еды много, а свободы нет. Заканчивался сценарий мудростью: “Не будьте как птичка”.

— Это нельзя снять, — резюмировал Кузмин, когда Бойков закончил чтение.

— Почему?

— Как ты себе это технически представляешь?

— Дрессировщик, птичка… — проговорил Бойков неуверенно.

— И кто это смотреть будет, по-твоему? — Голод сообщал словам Кузмина особый вес. — Кому интересно, как тоскливая птичка летает туда-сюда, а голос за кадром просит нас не быть как она?

Бойков заметно расстроился.

— Ну и что. Я хуже фильмы видел, — только и смог он сказать.

— Не грусти. — Кузмин похлопал однокурсника по плечу.

Бойкова было жалко. От огорчения его нижняя губа совсем закрыла верхнюю.

— Короче, дело вот в чем. Ты написал сценарий мультфильма. Подпиши там: “Сценарий мультфильма”. И все встанет на свои места.

— Это ты очень здорово придумал.

— Конечно здорово. А теперь пошли есть.

Кузмин поднялся. Но Бойков остался на месте.

— Подожди, пожалуйста.

— Ну что еще?

Бойков вытащил из кармана толстую пачку исписанных листов.

— Это продолжение. У меня это большой сценарий из киноновелл. Ведь мастер говорил, так можно, правда?

— Правда, — ответил Кузмин упавшим голосом.

— Послушай, пожалуйста.

Кузмин тяжело сел на скамейку. Следующий сценарий мало отличался от предыдущего.

— Жил-был кот, который был очень ленивый, — медленно читал Бойков. — А когда он охотился, он ходил на цыпках…

— На чем он ходил?

— На цыпках. А что, нет такого слова?

Кузмин думал, что выдюжит, но на сценарии “Собачка” он сломался. Неожиданно для себя самого он начал орать на всю галерею. Хуже, чем кассирша в столовой. Такое красноречие ни до, ни после его уже не посещало. Невероятная убедительность появилась в словах. Он беспощадно резал правду-матку. Болгарин на протяжении всего монолога сидел, уставившись в сценарий, и не сказал ни слова. Зато Кузмин говорил без остановки. Он говорил, что Бойков понятия не имеет о том, что такое творчество, что нет разницы, на каком языке человек пишет, главное, чтобы у него были способности, только вот у Бойкова способностей нет и не было и сценарии его годятся только на то, чтобы растапливать ими буржуйку.

— А что такое “буржуйка”? — неожиданно спросил Бойков.

— Печка это! В печку их! И то они хреново гореть будут, потому что они вообще никуда не годятся! Как можно по ним что-то снять? Как можно было вообще написать эту чушь?!

Кузмин закончил. В галерее стало тихо и тревожно. Пара студентов, сидевшая через две скамейки от них, встала и быстро вышла. Кузмин тоже начал потихоньку пятиться назад, потому что Бойков медленно стал подниматься со своего места, как бегемот из болота, которого дразнили, дразнили глупые охотники и таки довели.

Мне конец, решил Кузмин без паники, потому что паниковать времени уже не осталось. Большое лицо Бойкова качалось у него перед глазами.

Внезапно болгарин улыбнулся.

Человек, не знавший Бойкова лично, мог принять его улыбку за злобный оскал, но это была именно улыбка. Затем Бойков обнял опешившего Кузмина, а после, взяв за плечи, хорошенько встряхнул.

— Спасибо, друг! — Бойков светился радостью.