Новый Мир ( № 11 2007)

“Быть в центре событий, не выходя наружу”.

В гостиничном лифте это казалось возможным.

17

Утром я пошел за почтой и поразился тому, что подъезд живет своей жизнью. Что стучат щеколды, шумит за стеной унитаз. Тявкает собака, и слышно бормотание утренних выпусков, которые говорят друг с другом. Кто-то уже застегивает молнию. Звенят ключами.

Странно, что раньше я никогда не замечал этого.

В ящике лежала районная газета и конверт. Ни адреса, ни подписи на нем не было. Вскрывать? Выбросить? Пока раздумывал, на площадку из квартиры вышла моя соседка.

Помахав конвертом, я стал подниматься. “Да, но что она делает в чужой квартире?”

Мелкими шажками она подскочила, обняла. Я изобразил благородное негодование, стал ее оттаскивать.

— Идем! — потянула к двери. — Все объясню, правда.

Часто здесь бывает этот лейтенант?

Сунув газету с конвертом в карман, вошел следом.

Квартира, где мы оказались, выглядела как в интерьерных журналах. Японские шторы, низкий диван. Белый паркет и шкура зебры. Представить людей, которые живут здесь — едят, спят, справляют нужду, — невозможно. Полная анонимность, галлюцинация.

В гостиной на стеклянном столе стояла ее фотография. Или это сестра? Та же фотография, что наверху, только в другой раме.

Она села в кресло напротив, закурила.

— Это квартира моей сестры, — сказала без предисловий.

— Когда она погибла… — Струйка дыма высунулась между губ.

— То есть когда исчезла…

Не вынимая из пальцев сигареты, прикусила ноготь.

— …тогда я сняла квартиру, — продолжила.

— В ее доме, только этажом выше. Ну, где ты был. Прихожу сюда, убираюсь. Оплачиваю счета. Цветы поливаю.

Я оглядел комнату — никаких цветов.

— Просто когда она вернется… Когда придет… — Она стала деланно запинаться.

— Тогда я хочу, чтобы все было готово…

Слух снова резанули фальшивые интонации. Я решил идти напролом.

— А ты уверена, что это не одно лицо? — сунул ей под нос фотографию.

Она выдохнула, откинулась на спинку. Края губ опустились, нос заострился. Она прикусила щеку.

— А ты уверен, что ты — это ты?

— Я ведь проверила твой домашний. Там совсем другое лицо…

Несколько секунд мы молча смотрели в глаза друг другу.

— Ладно, не напрягайся. — Улыбнувшись, погасила сигарету.

— Какая мне, в сущности, разница?

Поднялась, взяла за руку.

— Тут есть одна штука.

— Пойдем, тебе понравится.

18

Когда я вошел на кухню, она уже сидела на корточках. Мосластые колени раздвинуты, тяжело дышит.

— Поднимай! — Она встала.

Я взялся за ручку, в руках у меня оказался люк. Мы осторожно прислонили его к плите. Из подпола потянуло сырым воздухом. Я поставил ногу на перекладину. Когда прижмут к реке, конец . Неприятное ощущение.

Пол внизу оказался каменным, а свод — кирпичным, полукруглым. Дальше путь перекрывала дверь, стальная.

— Ну как? — Она улыбалась. Отсюда, снизу, ее крупные ноздри напоминали маслины. — Лови!

Я поймал связку с ключами. Она, задрав подол, стала спускаться.

Стальная перегородка бесшумно отворилась. Я сунул связку в карман и сделал шаг в темноту. Перед нами лежал самый настоящий подземный ход. Какие-то полки и ниши угадывались в полумраке, корзины и банки, в которых плавали, как эмбрионы, кабачки.

— Это проход из дома в церковь. Слышишь?

Приложив ухо, я замер. На секунду мне показалось, что через кирпич доносится церковное пение.

— Тут жил батюшка, они этот ход и устроили. Чтобы зимой из дома на службу — сразу. Тебе интересно?

Она старалась меня отвлечь, увести в сторону от разговора, который произошел в комнате. Но я не забыл того, что она сказала; я понимал, что теперь ситуацию нельзя оставить как прежде; слушая болтовню, прикидывал, как поступить дальше.

— Откуда ты знаешь, ты?

— Это было в начале девяностых. Мы только въехали, стали полы перекладывать и что-то там нарушили.

Я прислонился к стене, стал оценивающим взглядом изучать ее фигуру. Она обхватила себя за плечи, поежилась.

— Когда тоннель открылся, приехали архитекторы. Дом хотели объявить аварийным, но потом обошлось, просто укрепили. А тоннель, сказали, — закроем. Но мы, конечно, сразу подобрали ключи. Пользуемся как подвалом.

— Если будешь за домом, посмотри — там асфальт просел.

— Выемка, и вода собирается.

Она придвинулась ко мне, схватила через брюки связку с ключами, стала теребить ее. Я почувствовал твердую грудь, табачное дыхание.

В этот момент в кухне зазвонил ее мобильный.

— Черт с ним! — Она попыталась меня удержать.

— Я принесу, три секунды.

Телефон звонил по нарастающей, но когда я выбрался наверх, звонок сбросили. Стало тихо, только свистела на дворе, как заводная, птица.