Новый Мир ( № 11 2010)

Да, паладин и увалень колхозный,

Развенчанный и всё же грациозный,

Твоё жужжанье ужасает слух.

Когда твой плащ с немыслимым отливом

Мимо вечерней белой розы, мимо…

Мой буколический охватывает дух

Восторг, ещё качается растенье,

Какое для тебя найду сравненье,

Какой эпитет в травы оброню,

Жук золотой, в зелёном обрамленье,

Смыкающий надкрылья, как броню.

Художник

Памяти Александра Тихоновича

И вспомнил я художника, нет мочи

Обрисовать — худущий, как фитиль.

Судьба его не баловала, впрочем,

Безумством ей потворствуем не мы ль?

Кто по-ребячьи был доверчив миру,

Тот волю предпочёл из всех начал,

А потому с квартиры на квартиру

Картины за собой фитиль таскал.

Судьба их ныне остаётся в тайне,

Под Рождество, с шампунем в бороде,

Известно, смерть его настигла в ванне

И поразила в сердце, как Корде.

Теперь он дух, но всё ж в материальном

Он есть, его подарок ровно с год

Назад, любивший в поле аномальном

Дремать, облюбовал и сгинул кот.

Я как-то это всё свести стараюсь

При малом свете позднею порой,

Когда нездешней думой отчуждаюсь,

Его портрет безмолвствует со мной.

Раскольников ли, сам ли Достоевский,

Но странен мне потусторонний взгляд,

И лоб из ночи нависает веский,

Ночь загоняет в рамку ночь назад.

Сгущенье тьмы сегодняшней и прошлой,

И на ненарисованном столе

Горит свеча, и тает жизни тошной

И тварной сумрак — свет на фитиле.

* *

 *

Накатана лыжня,

У горла ком кровавый.

Горят флажки у пня —

Лыжня уходит вправо.

Сверкает вспышек блиц,

На солнце снег искрится,

И в промельках ресниц

Кровавая снежница.

А гланды солоней,

Гремят в ушах литавры,

У окуня красней

Раздувшиеся жабры.

Заветная черта,

Согнутые колени,

Багряная руда,

Несущиеся тени.

Горячая слюда,

Торчат две палки-ровни,

Не белым — навсегда

Таким я снег запомнил.

* *

 *

Ю. М.

То ли невольно помыслилось

Или приснилось во сне —

Не монастырская жимолость,

Не у стены бузина,

А эта дева предвечная,

Что подметает тропу

К Богу: несчастна иль счастлива

В чёрном куколе она?

И греховоден не помыслом,

А только взглядом вослед,

Всё я глядел с сожалением —

В схиме отчётливей стан.

Чистое, светлое, нежное

И молодое лицо

Долго потом я додумывал —

Не собирались черты;

А осыпались розарии

В благоуханных садах,

И, припадая к ступням Его,

Падали с губ лепестки.

* *

 *

Александру Смогулу

Бессонница, конница, кофе,

болит голова.

Писательство — есть в этом всё-таки

некая странность:

Мир вышел из слова,

а мы заключаем в слова

Безмерность, бескрайность его

и его Богоданность.

Смотри, как мерцает на яблоне

белый налив,

И звёзды всё выше и выше,