Новый Мир (№ 2 2006)
Шрифт:
Несмотря на эти условные “приоритеты”, поэтические судьбы Марии Петровых и Лидии Чуковской в чем-то оказались очень похожими. Это “что-то” — долгое забвение, затянувшаяся невстреча с читателем.
15 ноября 1964 года Лидия Корнеевна записывает слова Ахматовой: “…Мария Петровых — один из самых глубоких и сильных поэтов наших. Она читала вам свои стихи? Убедились?.. А ей всю жизнь твердили: вы — не поэт. Она поверила. У нее теперь психоз: нигде не читать свои стихи и никому не давать печатать их. Даже когда предлагают,
(„Я могу только так, из души в душу”, — вспомнились мне слова Марии Сергеевны.)”
Эти “вспомнившиеся слова” Мария Петровых сказала летом того же года Лидии Чуковской в Сокольниках, когда они вышли от Ахматовой, жившей в квартире Любови Большинцовой. Не единожды в своих “Записках…” Л. К. с горечью пишет, что Мария Сергеевна отказывается прочесть или показать ей стихи. И вот в июне 1964-го, по настоятельной просьбе Ахматовой, чтение состоялось. На улице, “из души в душу”.
В течение десяти лет Л. К. была читателем единственного стихотворения Петровых — “Назначь мне свиданье на этом свете…”, — которое Ахматова называла одним из шедевров русской любовной лирики XX века2. К слову, в январе 1957 года Лидия Корнеевна подробнейше показала Ахматовой (как это умели делать только Чуковские!) “организм воздействия” этого стихотворения на читателя: единство ритма, дыхания и, как утверждал Маршак, души.
Как видим, понадобилось десять лет, чтобы близкому к Ахматовой человеку, человеку, явно приязненному и самой Марии Сергеевне, — она, Петровых, смогла вслух прочитать свое.
А мы перечитаем отрывок из третьего тома “Записок…”, тем более что процитированные в нем стихи каким-то чудом оказались на представляемом нами диске.
Итак, Лидия Корнеевна и Мария Сергеевна сели на скамью. Петровых “ сама начала читать”. “…Теперь я уже без них, — пишет Чуковская, — без этих стихов — не могу, а наизусть утратила способность запоминать с маху. Только клочки, отрывочки. Тем более, что читала она и короткие и длинные.
Ты думаешь — правда проста?
Попробуй скажи.
И вдруг онемеют уста,
Тоскуя о лжи.
Какая во лжи простота…
И дальше, под конец, о правде:
Когда же настанет черед
Ей выйти на свет, —
Не выдержит сердце: умрет,
Тебя уже нет.
Но заживо слышал ты весть
Из тайной глуши,
И, значит, воистину есть
Бессмертье души.
В другом стихотворении — „Дальнее дерево”:
Там сходит дерево с ума,
Не знаю, почему.
Там сходит дерево с ума,
А что с ним — не пойму.
..........................
И кончается:
Там сходит дерево с ума
При полной тишине.
Не более, чем я сама,
Оно понятно мне.
И необходимейшая, необходимейшая (для меня) „Черта горизонта”.
Так много любимых покинуло свет,
Но с ними беседуешь ты, как бывало,
Совсем забывая, что их уже нет…
Черта горизонта в тумане пропала.
..........................................
Вот так и бывает: живешь — не живешь,
А годы уходят, друзья умирают…
И вдруг убедишься, что мир не похож
На прежний, и сердце твое догорает.
Я еле удерживалась, чтобы каждую минуту не кивать головой: да, да, „всё так”, всё про меня, только это вы написали, Мария Сергеевна, а почему-то не я.
Мы, чтобы не расставаться, пошли до метро пешком. Я слушала, я смотрела на этот нежный и твердый профиль, словно слышала и видела впервые”.
Первая и единственная прижизненная книга стихов Марии Петровых “Дальнее дерево” вышла в Ереване, в 1968 году3. Следующая — через четыре года после ее смерти, в 1983-м. Потом были по крайней мере еще три книги избранного.
Первый стихотворный сборник запрещенной, напомним, советской властью писательницы Лидии Чуковской “По эту сторону смерти” вышел — крохотным тиражом 500 экземпляров — в Париже, в 1978 году. Следующий и единственный в новой, уже перестроечной России — за четыре года до смерти, в 1992-м4. Впоследствии стихи Чуковской входили в состав одно- и двухтомников.
В октябре 1962 года Лидия Корнеевна записала: “[Ахматова] опять говорила о силе и прелести ее (Петровых. — П. К. ) стихов и о том, как это дурно для поэта и для читателя, когда они насильственно разлучены. Читатель ограблен, поэт изломан. <…>
— Отношения между поэтом и читателем изначально сложны, но они должны быть . Иначе искажен путь и у того, и у другого”.
Нетрудно решить, что аудиозаписей авторского чтения и той и другой писательницы — “быть не должно”. Но они есть, и в первую очередь благодаря близким им людям.
Переводчица и редактор, многолетний друг и помощница Ахматовой Ника Николаевна Глен вспоминала: “Однажды, когда она (Анна Ахматова. — П. К. ) приехала ко мне вместе с Марией Сергеевной Петровых, Анна Андреевна сказала мне: „вот кого надо записывать” — и попросила отнекивавшуюся Марию Сергеевну прочесть „Осинку” — так Ахматова называла „Дальнее дерево”. Про это стихотворение она говорила, что дерево в нем „с каждой строкой все больше похоже” на саму Марию Сергеевну. Запись эту использовал в подготовленной им пластинке Марии Петровых Л. А. Шилов (как и некоторые мои ахматовские записи)”5.