Новый Мир (№ 2 2006)
Шрифт:
Лидия Жукова. Эпилоги. Вступительная статья Натальи Жуковой. — “Искусство кино”, 2005, № 7.
“Он [Хармс] почему-то здоровался со столбами. И делал это с той важной серьезностью, которая не позволяла никому из нас хмыкнуть или вообще как-то реагировать на эту подчеркнутую вежливость по отношению к неодушевленным, впрочем, для него, быть может, и одушевленным невским фонарям. У него были глаза серые, напряженные, изучающие, он редко улыбался и все будто во что-то вглядывался. Иду однажды по Марсову полю, и вдруг — Хармс! Мы вместе стали топтать снежок. Что-то на меня нашло. Я стала его „прорабатывать”, дескать, эта игра, эти кепки, общение с фонарями — все это от ухода от людей, от реальности. Я уличала его в высокомерии. А он смотрел на меня своими серыми глубокими глазами и молчал. Ни слова не уронил, слушал! Молчал… Дура я была, не понимала, что игра — это тоже естество, тоже природа! Иногда”.
“Коля [Олейников]
Публикуется по изданию: “Эпилоги” ( New York, 1983).
См. также воспоминания разных лиц о Данииле Хармсе в настоящем номере “Нового мира”.
Задание и отправление. Аркадий Бурштейн о поэзии и шаманстве. — “Рец”, 2005, № 31 <http://polutona.ru/rets>.
Говорит Аркадий Бурштейн: “Однажды я осознал, что все образы и уровни текста повторяют (внушают) нам одну и ту же сему, а психическое состояние, которое возникает у нас при восприятии текста, имеет суггестивную природу и наведено, обусловлено колебанием этой семы и семантическим рядом, который в тексте растворен (в моей модели я назвал сочетание насыщенности текста семой-идентификатором семантического ряда в сочетании с ее колебанием — формулой внушения). Осознав же сие — стал исследовать эти состояния и стоящие за ними семантические ряды и вскоре увидел, что спектр оных состояний довольно узок и принципиально архаичен. <…> Умело применяемый болевой шок — один из путей, ведущий к радикальной перестройке психических структур. Пытки использовали при обрядах инициации, дикая боль сопровождала превращение человека в шамана, болевой шок использовали для вызова озарения учителя чань. Но во всех этих случаях перестройка психики имела радикальный характер. Я не думаю, что современный поэт проходит через столь радикальную перестройку структур. Вдохновение в моей модели — несомненно измененное состояние сознания, но это нечто иное все-таки. Как некогда к шаману и пророку, сегодня к поэту поэтическая способность приходит как ничем не обусловленный дар, подчас, в общем-то, и нежеланный”.
Сергей Кара-Мурза. Государство переходного периода: жесткая этнократия. — “АПН”, 2005, 26 октября <http://www.apn.ru>.
“Все это время в стране шла холодная гражданская война нового народа (демоса) со старым (советским) народом . Новый „народ власти” был все это время или непосредственно у рычагов управления, или около них. Против большинства населения (старого народа) применялись прежде всего средства информационно-психологической и экономической войны, а также и прямые репрессии с помощью реформированных силовых структур. (Подавляющее большинство из миллиона заключенных в местах лишения свободы, как и основная масса жертв преступного насилия, — представители обедневшей части населения, превращенной в „охлос”.)”
“Используя введенный в 70-х годах термин, можно сказать, что в 90-е годы мировоззренческая матрица народа Российской Федерации представляла собой ризому — размонтированную среду без матричной иерархии, среду „тотальной равнозначности”, лишенную „образа истинности”. Это утрата связной картины мира и способности к логическому мышлению, выявлению причинно-следственных связей”.
“Чувствуя, что неравенство в распределении прав и богатства носит в РФ вовсе не классовый, а постмодернистский квазиэтнический характер, часть русских, пытаясь нащупать понятное обозначение сложившегося состояния государства, выражает его в простой, но неверной формуле: „к власти пришли евреи”. Неверна эта формула потому, что, хотя евреи и слишком „видимы” в верхушке господствующего меньшинства, они присутствуют там вовсе не в качестве представителей еврейского народа, а как организованная и энергичная часть особого нового сборного народа, созданного в ходе перестройки и реформы”.
Протоиерей Иоанн Кравченко. Соблазны неверия в Бога в современном обществе. — “Москва”, 2005, № 10 <http://www.moskvam.ru>.
“В современном мире атеизм теряет былую привлекательность, и на его место в сознание людей все чаще вселяются безбожные идеи другого порядка”.
Григорий Кружков. Йейтс в 1922 году. Возвращение в Тур Баллили. — “Иностранная литература”, 2005, № 10.
“Кин отмечает этот момент в своей книге о наследовании Йейтсом английской поэтической традиции, но он не замечает, что размер „Горацианской оды…” Марвелла (посвященной вождю английской гражданской войны XVII века и кровавому усмирителю Ирландии) в точности воспроизводится в „Размышлениях во время гражданской войны” Йейтса — воспроизводится, конечно, не случайно. Как объяснить вопиющую глухоту Кина и остальных критиков? Думаю, лишь общим упадком английской поэтической культуры во второй половине XX века, отвычкой от классических размеров, классической декламации, вообще от музыкального звучания стиха…” Здесь же — переведенный Григорием Кружковым поэтический цикл Уильяма Батлера Йейтса “Размышления во время гражданской войны”.
Всеволод Кузнецов, Любовь Нерушева (Винница). Исправление имен. — “©оюз Писателей”. Литературный журнал. Харьков, 2005, № 1 (6) <http://sp-issues.narod.ru>.
“Из всех русских мыслителей Гоголь, пожалуй, самый конфуцианский (или, может быть, входит в узкий круг самых-самых)…” (“Крещеный китаец: Гоголь и конфуцианство”).
“Гримстоун поднимает вопрос о сходстве переживаний эпилептика с переживаниями дзэнского мистика в состоянии просветления (кэнсе, сатори)…” (“Кто научит, что все хороши? Достоевский и чань-буддизм”).
Борис Кузьминский. Орден реченосцев. Оглашен шорт-лист премии Андрея Белого’2005. — “GlobalRus.ru”. Ежедневный информационно-аналитический журнал. 2005, 28 октября <http://www.globalrus.ru>.
“В „короткий список”-2005 включена монография Игоря Вишневецкого на увлекательнейшую, животрепещущую тему „Евразийское уклонение в музыке 1920 — 1930-х гг.”. Я знаю Игоря с его пеленок. В возрасте трех месяцев он наизусть декламировал Гёльдерлина, полутора лет от роду сложил первый венок сонетов, в старшей группе детского сада завершил диссертацию о метафорике левой ноги у Введенского и Пессоа. Затем уехал преподавать что-то в Штаты, научился эффектно раскуривать трубку... и как одержимый писал: поэзию, прозу, критику, литературоведение, имейлы, эсэмэски — все прихотливей, эзотеричней, радикальней. Результат налицо. Номинация в шорт-листе — награда за послушание; не в педагогическом смысле, а в самом что ни на есть клерикальном. Дело не в том, насколько ты одарен, а в том, насколько прилежен в вере. Тебя отметят за тщание раз, другой; не за горами и главная награда, тем паче что круг послушников узок. Авангард не курорт; его каменистые тропы не для сибаритов. Не думайте, что я иронизирую. Я восхищаюсь. Какая литературная институция может сегодня похвастать столь четким стратегическим видением культурного процесса? А никакая”.
Игорь Манцов. Терпенье и труд. — “Русский Журнал”, 2005, 28 октября <http://www.russ.ru>.
“Иногда я гоняю футбольный мяч в парке. Иногда после игры натыкаюсь на пьяные компании старшеклассников — в торжественные выпускные дни или, напротив, в первый день учебного года. Допустим, девочки и мальчики одинаково пьяны. Однако, едва начинается непременное хоровое пение, девочки собираются, дисциплинируют нутро и выдают вполне пристойный вокал: девочки не пропадут. Зато мальчики, все, как один, даже те, кто умеет не хуже молодого Кобзона, кривляются, намеренно ломают голос, упорствуют в своем вокальном беспределе и в своем показательном негативе. Я очень чувствителен к акустическим вибрациям. Я считываю интенции наших измордованных мальчиков за версту, с трех тактов. Мальчикам очень плохо. И у них нет никакой уверенности, что кто-нибудь наверху этим обстоятельством озабочен”.
Луис Менанд. “Над пропастью во ржи” 50 лет спустя. Перевела с английского А. Борисенко. — “Иностранная литература”, 2005, № 10.
“Когда Сэлинджер писал свою книгу, он никак не ожидал, что она попадет в списки литературы для девятиклассников. Он не стремился показать духовную нищету конформистской культуры, он рассказывал историю мальчика, у которого умер младший брат. Ведь Холден несчастлив не потому, что люди — притворщики, он видит, что люди притворщики, потому что несчастлив. Его отношение к людям так непримиримо и остро по той же причине, по которой так остры и непримиримы чувства Гамлета, — от тоски. Образ Холдена, правда, предполагает, что он обладает инстинктивной нравственной гениальностью — как и Гамлет. Но его ощущение, что все в мире обесценено, — это нормальное чувство человека, у которого умер кто-то близкий”.