Новый Мир ( № 6 2006)
Шрифт:
Лапы торчат из кастрюли. Потроха поглощает кот.
Хлопает дверь в сортир. Громко бранится сосед —
не кухня, а птицерезка! Мейн Год, ну что за народ!
Берта не слушает. Берта готовит обед.
89-17-24 (позвать Берту Исааковну)
Что это еще напоминает? Кинематограф. И запоминаются — после — не столько строфы, сколько картинки. Стихи о кино у него тоже есть.
Олег Шатыбелко. Вооот. М., ОГИ, 2005, 56 стр. (“Проект ОГИ/Сопромат”).
Автор двух поэтических книг — “Боковое зрение” (2002) и “Как дела, Веничка?” (2003), Олег Шатыбелко является и координатором проекта “Сопромат” (как сказано в аннотации, “у
[1]
я думаю,
что “героем” шестидесятых
можно назвать парня из кинофильма
“а я иду, шагаю по Москве”;
семидесятых —
персонажей сыгранных О. Далем и О. Янковским
в кинофильмах “отпуск в сентябре”
по “утиной охоте” Вампилова
и “полеты во сне и наяву”
режиссера Р. Балаяна;
восьмидесятых —
сказочно-оторванных от реальности
персонажей Григория Горина
из кинофильмов Марка Захарова;
правда, был еще персонаж в фильме Петра Тодоровского
“по главной улице с оркестром” —
его сыграл Олег Меньшиков —
но на фоне Борисова
он сильно проигрывал ему в искренности;
с девяностыми — все сложнее:
какая-то пустота
или, вернее, малозапоминающаяся, излишняя пестрота —
действительно,
ведь не принимать же в расчет героя Данилы Бодрова
из нашумевшего фильма “брат”?
[2]
…а сегодня они молчат.
я не могу в это поверить,
но они все время молчат.
говорят другие —
...........................
На сайте Lito.ru этому и некоторым другим опубликованным там стихотворениям Шатыбелко предшествовал эпиграф: “автор согласен с М. Л. Гаспаровым в том, что „с точки зрения стиховедения стихотворения в прозе — это проза, и только проза””; и далее следовало авторское указание, что перед нами “цикл стихотворений в прозе”. Это, конечно, лукавство. Стихи отличаются от прозы иной системой пауз . В прозе паузы маркированы знаками препинания, абзацами и практически с ними совпадают. В стихах паузы маркированы концами строк — и можно сказать, что эти паузы звучат громче “грамматических”, тем более что в современной поэзии знаки препинания могут отсутствовать вовсе. Разбив свой текст на стихотворные строчки, автор, что бы он ни говорил о “прозе”, тем самым уже сообщает нам, что этот текст должен читаться как стихи. В книге Олег Шатыбелко эпиграф снял, и правильно сделал. Прямое высказывание (а как несколько категорично уверяет в предисловии к книге Дмитрий Воденников, “кроме прямого высказывания у поэзии сейчас вообще ничего не осталось ”), так вот, прямое высказывание сопротивляется (вспомним название серии) — не хочет быть прозой.
Используя другое известное выражение Гаспарова, что “cтихи делятся не на хорошие и плохие, а на те, которые нравятся нам и которые нравятся кому-то другому”, могу сказать, что стихи Шатыбелко нравятся кому-то другому. “Мне вдруг пришло в голову, — пишет Воденников, — что человек, который не может читать настоящие современные стихи, это человек, который опоздал в будущее ровно настолько, насколько он ограничил себя сам (от высокомерия, жеманства или от неумения или нежелания сделать свой собственный выбор, начать свой собственный путь). Если его высшая планка заканчивается Ахматовой (допустим), то он опоздал в будущее примерно лет на сорок, если Сумароковым — то на целых два века. Если Дементьевым — то он опоздал туда навсегда”. Упоминание Сумарокова выглядит юмористически, но дело не в этом. Спросим себя: так ли нужно туда спешить? Что нас там ждет — кроме смерти? Настоящие современные стихи стоит читать ради обволакивающего нас настоящего, в котором мы — Воденников, Шатыбелко, Василевский — еще живы и еще свободны. Замедлим шаг.
Марианна Гейде. Время опыления вещей. М., ОГИ, 2005, 112 стр. (“Проект ОГИ/Сопромат”).
Серия — та же. Сопромат. Во вступительной статье Вадим Калинин подробно анализирует тот общий ландшафт (“не ландшафты, а один ландшафт”), который постепенно воссоздается отдельными стихотворениями Гейде. “О характере его [лирического субъекта Марианны Гейде] много говорить я не стану, тем более что, прочтя книгу, вы с ним (а это, как правило, все-таки „он”, так как гендер у Гейде, традиционно для новой женской поэзии, „плавает”) познакомитесь близко. Скажу только, что он существо весьма рефлексивное, часто желчное, склонное к недовольству собой, окружающим миром и, как следствие, к духовным исканиям. Это не модернистский „передельщик вселенной” и не характерный для постмодерна „изысканный всеядный потребитель”, это некто другой. Что-то есть в нем от депрессивной суицидальной эмпирики Данилы Давыдова, от лихорадочно, спазматически восприимчивой аутичности Ирины Шостаковской, но что-то и от восторженной, но тусклой философичной иронии Ходасевича и Вагинова”.
У Гейде есть очень плотные, концентрированные поэтические тексты, а есть легкие, прозрачные. Допускаю даже, что первые автору дороже вторых. Но у меня, читателя, свои права. Очень хорошее, на мой взгляд, длинное стихотворение “Солнце в облаке круглеет…”, которое как бы просится на язык, просит, чтобы его прочитали вслух, и я даже знаю, как бы я его вслух прочитал.
Солнце в облаке круглеет,
растекается и снова
в редком облаке круглеет,
а к заходу, словно клещ,
раздувается, и красным
наливается, и жадно
всякую цветную вещь
ни за что лишает цвета.
Вещь не сердится на это,
но, как маленький крючок,
тень выбрасывает вбок.
.............................
Количество поэтических вечеров (по крайней мере в столице) нарастает, и проблема авторского чтения становится все более актуальной. Я не раз слышал Гейде “живьем”. То, что Марианна Гейде шепчет и бормочет в микрофон, на мой вкус, следует читать совсем иначе, а именно — громко, медленно, членораздельно, а иногда даже и пафосно, давая выход той энергии, которая в стихах, несомненно, присутствует. Возразят: мол, автор лучше знает. Иногда знает, иногда нет. А иногда знает, но лучше б не знал или промолчал. Когда в шестьдесят втором выпуске “Нового литературного обозрения”, посвященном современной русской поэзии, Гейде комментирует свое, вошедшее в рецензируемую книгу, стихотворение “Кто сворачивает пласты не добытых никем пород…” таким вот образом: “Изначальный посыл текста — чисто берклианский: мир задается двумя параметрами — восприятием со стороны познающего субъекта и способностью быть воспринятым со стороны объекта, инвариантность изменчивого мира сохраняется благодаря постоянному присутствию того, кто объемлет его своим зрением и своей памятью…” — и так далее, комментарий этот кое-что говорит нам об авторе, но мало что прибавляет к нашему восприятию художественного текста1. Как сказал кто-то умный (не помню, кто): писатель, высказывающийся о своем собственном произведении, становится тем самым в ряды критиков и может ошибаться вместе с ними . Тем более что лучшее у Гейде ни в каких комментариях не нуждается.