Новый Мир ( № 6 2006)

Во вступлении к своей работе авторы пишут: “Bluetooth, blogosphere, greenwash. Лексикографы каждый год добавляют тысячи новых слов в словари и анализируют использование гораздо большего количества новых лексем”. Все приведенные английские слова действительно являются новыми — им от силы три-четыре года, и они активно употребляются. “Bluetooth” — это вид радиосвязи на коротких расстояниях. Он стал популярен из-за широкого распространения наладонных компьютеров (и других мобильных устройств), которым необходимо связываться и с настольными компьютерами, и друг с другом. “Blogosphere” — это специфическая среда, которую в Интернете образуют блоги — интернет-дневники. А “greenwash” — это совсем не компьютерный термин. Буквально он означает “зеленая мойка” — так называют действия компании, которая пытается сделать вид, что она борется за чистоту окружающей среды. Greenwash необходим, чтобы повысить доверие к компании, а значит, и ее капитализацию. Чаще всего гринвош — это чисто внешние действия, которые, не меняя ничего по существу в работе компании, только подправляют ее имидж.

Это очень разные слова, но все они появились совсем недавно и, в общем, хорошо прижились.

Слово входит в язык. А как слово входит в язык? Компьютерная модель, предложенная учеными, представляет собой программную среду, в которой “обитает” большое количество программ-агентов и находится некоторое количество объектов. В реализованной на сегодня модели рассматривается всего один объект (Объект), который должен получить свое название. Это сделано для упрощения вычислений, но модель с большим количеством объектов будет работать точно так же. Задача агентов — придумать имя для Объекта. Они располагают неограниченным запасом слов (словарем), и каждый агент первоначально может назвать Объект любым словом из словаря. Так начинается “name game” — игра, целью которой является создание имени, понятного всем агентам — участникам коммуникации. Игра проходит по таким правилам: каждый агент может общаться с каждым, что вполне реалистично для сегодняшней коммуникативной ситуации, в которой каждый пользователь Сети может контактировать с любым другим. В контакте есть Говорящий и Слушающий. Когда Говорящий называет Объект тем словом, которое он для него придумал, например valem, Слушающий понимает его или не понимает. Слушающий не понимает, что сказал Говорящий, если не знает, что Объект можно назвать valem — так, как его назвал Говорящий. Тогда Слушающий добавляет это слово в свой собственный маленький словарь — теперь он знает, что объект, который он сам называл, например, aknorab, можно называть и по-другому. Если при одном из последующих контактов кто-то обратится к Слушающему и вновь назовет объект valem, Слушающий его поймет — после этого словари обоих участников успешного контакта будут очищены от всех других слов, кроме слова valem . Теперь они знают, как называть Объект, и при дальнейших контактах будут его называть только valem, инициируя распространение этого слова. Так строится языковая игра. Несмотря на свою простоту, она выглядит вполне реалистично для той языковой ситуации, которая возникает в глобальном информационном пространстве, когда требуется поименовать новое явление.

В модели, которую построили исследователи, использовалась тысяча программ-агентов. Словари агентов первоначально быстро разрастались. Общее число слов в системе превышало 10 тысяч, а число различных слов для обозначения Объекта достигало 500. Но когда произошло примерно 50 тысяч двусторонних игр — осталось только одно-единственное слово. Это кажется почти удивительным, но при таких условиях игры постепенно вытеснялись все возникающие синонимы и агенты приходили к глобальному пониманию. Поскольку контакты происходят случайно, нельзя сказать заранее, какое именно слово из всех придуманных агентами в результате победит. Но победит одно слово — только такая ситуация устойчива.

В предложенной модели Говорящий имеет преимущество перед Слушающим. Именно слово Говорящего войдет в словарь Слушающего и получит преимущество при дальнейшем распространении. Если Говорящий будет всего один или только небольшая группа агентов будет обладать правом голоса, в конце концов победит слово одного из них. При условии глобальных контактов всех со всеми это неизбежно. При этом произойдет непременное вытеснение всех синонимов — они будут утрачены.

Именно так происходило вхождение в язык слова “блог”. Первоначально появилось английское словосочетание “web-log” — его переводили на русский язык по-разному — и интернет-журнал (что является почти дословным переводом), и интернет-дневник (что наиболее точно передает характер явления). Но постепенно английское слово трансформировалось в “blog”, и его просто перестали переводить каким-либо русским словосочетанием. Оно вошло в русский язык как “блог”. А во многих языках, использующих латиницу, слово “blog” было принято вообще безо всяких изменений.

Когда мы рассматриваем сегодняшнюю ситуацию, то должны констатировать, что Говорящий сегодня во многих случаях англоязычен, особенно часто это случается, когда речь идет об Интернете и высоких технологиях. А согласно приведенной модели, Говорящий всегда побеждает.

“Язык подобен океану”. Язык несравнимо более подвижен сегодня, чем когда бы то ни было. И периодически возникают проекты защиты языка. Это характерно не только для российских парламентариев, но и, например, для английских филологов, которые обеспокоились тем, как влияют на письменную речь тотальные сокращения, используемые в SMS или интернет-пейджерах (ICQ), очень популярных у молодого поколения.

Не исказим ли мы, не потеряем ли русский язык? Лев Рубинштейн, отвечая на вопросы ПОЛИТ.РУ, сказал: “…я этот наш с вами родной язык не просто люблю, а эротически люблю. И эту его способность все в себя впитывать и в результате все поэтизировать считаю его невероятным, волшебным качеством. Более того, в нашей вымороченной и вполне призрачной социальной жизни язык представляется мне едва ли не единственной реальностью. Я не верю в то, что его можно испортить и отравить, он вроде океана в смысле способности к самоочищению”.

Когда я смотрю на процессы, протекающие сегодня в Интернете, то уже не чувствую такой незыблемой уверенности, ведь человеку вполне по силам отравить океан.

Книги

Василий Аксенов. Москва-Ква-Ква. М., “Эксмо”, 2006, 448 стр., 25 000 экз.

Новый роман Аксенова — о Москве и о людях его молодости; вступление в роман: “В начале 50-х годов ХХ века в Москве словно в одночасье выросла семерка гигантских зданий, или, как в народе их окрестили, „высоток”. Примечательны они были не только размерами, но и величием архитектуры. Советские архитекторы и скульпторы, создавшие и украсившие эти строения, недвусмысленно подчеркнули свою связь с великой традицией, с творениями таких мастеров „Золотого века Афин”, как Иктинус, Фидий и Калликратус. Эта связь времен особенно заметна в том жилом великане, что раскинул свои соединенные воедино корпуса при слиянии Москвы-реки и Яузы. Именно в нем расселяются все основные герои наших сцен, именно в нем суждено им будет пройти через горнило чистых, едва ли не утопических чувств, характерных для того безмикробного времени”. Первая публикация романа с подзаголовком “Сцены 50-х годов” состоялась в журнале “Октябрь” (2006, № 1-2), извлечения из романа можно прочитать в электронной версии журнала < http://magazines.russ.ru/october/2006/1/aks1.html > .

Прошедший 2005 год оказался для Аксенова необыкновенно урожайным — писатель выпустил в разных издательствах почти полное собрание сочинений: Василий Аксенов. Апельсины из Марокко. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 480 стр., 7000 экз. (“Коллеги”, “Звездный билет”, “Апельсины из Марокко” — повести шестидесятых годов, сделавшие имя Аксенова знаменитым); Василий Аксенов. В поисках грустного бэби. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 512 стр., 7000 экз. (проза об Америке — романы “В поисках грустного бэби” и “Бумажный пейзаж”); Василий Аксенов. Вольтерьянцы и вольтерьянки. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 400 стр., 10 000 экз. (роман, за который Аксенов получил Букеровскую премию 2004 года, — про “век галантный” и взаимоотношения Вольтера и Екатерины Великой); Василий Аксенов. Гибель Помпеи. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 576 стр., 7000 экз. (избранные рассказы и короткие повести, начиная от: “Завтрака 43-го года”, “Папа, сложи”, “Дикой”, “Победа”…); Василий Аксенов. Желток яйца. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 592 стр., 7000 экз. (роман-памфлет “Желток яйца” и цикл новелл конца 90-х годов XX века “Негатив положительного героя”, а также пьесы “Всегда в продаже” и “Цапля”); Василий Аксенов. Зеница ока. Вместо мемуаров. М., “Вагриус”, 2005, 496 стр., 10 000 экз. (автобиографические рассказы о детстве и юности, о Москве 70-х, о перипетиях эмигрантской жизни, воспоминания о Юрии Казакове, Булате Окуджаве, Андрее Синявском, а также статьи на злободневные темы, в конце книги беседы автора с Игорем Шевелевым, Диной Радбель, Ириной Барметовой); наконец, романы, изданные отдельными книгами: Василий Аксенов. Кесарево свечение. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 640 стр., 7000 экз.; Василий Аксенов. Новый сладостный стиль. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 624 стр.. 7000 экз.; Василий Аксенов. Ожог. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 528 стр., 7000 экз.; Василий Аксенов. Остров Крым. М., “Эксмо”, “ИзографЪ”; 2005, 400 стр., 8000 экз.; Василий Аксенов. Скажи изюм. М., “ИзографЪ”; “Эксмо”, 2005, 416 стр., 7000 экз.

Борис Акунин. Инь и Ян. М., “Захаров”, 2006, 176 стр.

“Инь и ян” — пьеса, написанная для режиссера Алексея Бородина (Российский академический молодежный театр). Детективный сюжет, развернувшийся вокруг наследства некоего помещика, изложен в двух версиях, “белой” и “черной”: происходит убийство, пропадает чудодейственный веер, начинается расследование, которое ведут Эраст Фандорин и его слуга, японец. Постепенно пьеса “превращается в прихотливую игру. Как будто в волшебной шкатулке, открывается одна потайная ячейка за другой, один фокус прячется за другим (так что вовсе не случайно Маса на протяжении пьесы показывает фокусы). Сравнение со шкатулкой не такое уж надуманное. Сцена разделена на две части, и занавес последовательно открывает то одну, то другую. И всякий раз обнаруживается новая загадка” (“Известия”).

Анатолий Ветров. Звени, строка! М., “Художественная литература”, 2004, 390 стр., 3000 экз.

Книга избранных стихотворений и поэм за двадцать лет с предисловием Льва Аннинского (“Бабы фрицам хлеб давали — / Не как бывшему врагу. / Кошек кормят так в подвале, / Птиц так кормят на лету...”).

Патрик Зюскинд. Контрабас. Пьеса. Перевод с немецкого Н. С. Литвинец. СПб., “Азбука-классика”, 2006, 128 стр., 5000 экз.

Пьеса, написанная в 1980 году и сделавшая Зюскинда известным писателем. “Эта пьеса — блестящий монолог музыканта, отказавшегося от карьеры в оркестре из-за любви к своему инструменту, который всегда незаменим в оркестре, но не имеет сольных партий. Ненавязчиво, с помощью игры слов и отточенных формулировок нарисован социально-исторический тип разочарованного индивидуума в запрограммированном на успех обществе” (“Die Weltwoche”, Цюрих).

Римма Казакова. Мгновение, тебя благодарю. Стихи. М., “Эксмо”, 2006, 352 стр., 5000 экз.