Новый Мир ( № 6 2013)
Шрифт:
«Как-то, почему-то мы чувствуем, что Гришковец-художник был проводником „подлинного”, а Гришковец-учитель стал проводником фальши. Не потому, что хочет врать, — в этом „подлинного” художника стыдно подозревать. А потому, что исповедует правду давно мертвую. Гришковец попал в ловушку времени, а Мартынов ее разгадал и вывернулся. Недаром он и пишет — тонкий нюанс — не о „конце литературы”, а о „конце времени литературы”. Показывая этим, что от воли художника, пусть даже самого „подлинного”, в этом времени мало что зависит». o:p/
o:p /o:p
Валерия Пустовая. «Книга встраивается в электронику, слово взаимодействует с картинками…» Беседу вел Платон Беседин. —
«...В разное время своими наставниками я могла бы назвать философов Освальда Шпенглера, Николая Бердяева, критиков Ирину Роднянскую, Евгения Ермолина. Сейчас своим учителем я назвала бы композитора и философа Владимира Мартынова, пишущего книги про конец слова, европейской культуры и привычного языка искусств». o:p/
o:p /o:p
Ольга Седакова. О греческой классике, авангарде и модерне. — « The Prime Russian Magazine », 2013, на сайте журнала — 10 января < http://primerussia.ru >. o:p/
«Однажды я вдруг заметила, что после греческой классики искусство уже не умело изобразить человека стоящего. Стоящего так, как будто он не угнетает земли. И его не угнетает ничто. Закон тяготения и вес как будто преодолены. Он стоит в самой легкой для себя позе, он никогда не устанет». o:p/
«Этот стоящий, уходящий вверх человек с какого-то момента исчез. Я неожиданно и со всей наглядностью увидела это в парижском музее Родена. Эти белоснежные, мраморные, почти эллинские на первый взгляд фигуры: лежащие в изнеможении, сидящие так, как будто над ними свинцовые плиты, падающие на колени… И если стоящие или идущие, как Граждане Кале или Бальзак… Идущий надломлен в своем шаге». o:p/
«Почему все упали, почему никто не может стоять — спокойно и открыто? Модерн, решила я. Человек модерна стоять, очевидно, не может. Но знаменитые скульптурные образы, которые приходили мне на ум, начиная с Микеланджело, как будто возражали: нет, это не модерн. Это началось давно». o:p/
o:p /o:p
Елена Скульская. Биография должна догнать стихи, чтобы стать судьбой. Эссе. — «Новые oблака». Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Таллинн, 2013, № 1 — 2 (63 — 64) < http://www.oblaka.ee >. o:p/
«Со мной это случилось в четырнадцать лет. Подчиненная всем странным, мучительным, невыносимым устоям маминого карнавального дома, я была совершенно свободна в стихах. Совершенно! Я писала верлибром наперекор классическим размерам, я писала о догорающем снеге, по которому я иду, спотыкаясь о звезды, я писала о трещинах на стенах домов, которые похожи на дерганые зигзаги человека, убегающего от пули, я писала о стрельчатых спинах кленовых листьев. Я ничего не боялась. Мой отец, тревожась за мое будущее в советской стране, где не было смерти и горя, осторожно (но не насильственно!) пытался подтолкнуть меня к стихам света и радости, и, по-моему, был счастлив, когда я не сдалась. Ему нравились мои стихи, хотя они, по своей сути, разрушали и отвергали все, что было ему — советскому писателю — если и не дорого, то все-таки важно. А мама строго возмущалась: „Но ведь простые люди тебя не поймут!” Для мамы навсегда высшим критерием оставалось мнение коллег по зеркальному цеху и цеху строганного шпона Таллиннской фанерно-мебельной фабрики, где она проработала сорок лет инженером». o:p/
o:p /o:p
Ольга Славникова. «Мы представляем не кровавый режим, а русскую литературу». Беседу вела Анна Строганова. — « Radio France Internationale
» (Русская редакция), 2013, 21 марта < http://www.russian.rfi.fr/kultura >. o:p/«Каждый молодой хочет быть своим среди своих. Если в первые годы существования премии [„Дебют”] это означало делать тексты в альтернативных эстетиках — постмодернистских, постпостмодернистских и т. д., то сейчас тренд — заявлять о своих левых настроениях». o:p/
o:p /o:p
Глеб Смирнов. Битва Атлантиды с Гималаем. — « The Prime Russian Magazine », 2013, на сайте журнала — 6 января < http://primerussia.ru >. o:p/
«Это не зазорно — интересоваться всем чужим, когда помнишь свое. Европа же — совершенно забытая собственными аборигенами цивилизация. <...> Это забвение цивилизации самой себя, любовь к чужой экзотике — для судеб Европы опасность гораздо страшнее любого ислама». o:p/
o:p /o:p
«Тексты Введенского — чудо на краю воронки». Интервью с Марией Степановой. Беседу вел Игорь Гулин. — «Коммерсантъ Weekend », 2013, № 10, 22 марта. o:p/
Говорит Мария Степанова: «Тексты Введенского, те из них, что выжили, это ведь не только победившее смерть слово , как сказала бы далекая от чинарей Ахматова, — но и в некотором роде процесс и результат этой смерти. Они (я имею в виду главные, последние) написаны на нейтральной территории — за жизнью, как бы на подоконнике, вынесенном в несуществование». o:p/
«В этом смысле опыт интеллигенции 20 — 30-х годов совсем не похож на наш. Как это было с ними? Они родились в неподвижном мире, его хотелось раскачивать. Они застали последние минуты, когда все стояли на своих местах: буфеты, заборы, городовые. В новом мире ничего этого не было — а с ними самими, как выяснилось, можно было сделать все, что угодно. Законы физики, грамматики, логики перестали работать вместе со всеми остальными (и это стало предметом и поводом к речи) — но это еще удивляло и завораживало. Разница с нами состоит, кажется, в том, что нет перемены, к которой мы не были бы внутренне готовы (которой не ждали бы с привычным ужасом)». o:p/
«Я читала недавно статью, где пересказывались сны наших ровесников — тех, кому сейчас по тридцать-сорок лет. „Вышло постановление — всех, кто потерял паспорта, будут расстреливать”. „Еду в скотском вагоне и думаю — я ведь всегда знала, что так со мной и будет, для этого я и родилась”. Семейная история и история страны учат такому; в реальности, которую мы знаем, может произойти все, что угодно». o:p/
o:p /o:p
П. И. Филимонов. Кляксы Роршаха как гирудотерапия. — «Новые oблака». Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Таллинн, 2013, № 1 — 2 (63 — 64) < http://www.oblaka.ee >. o:p/
«Точно так же, как нет никакой психологии — и не было никогда, — точно так же нет и никакого кризиса среднего возраста. Все это называется гораздо проще. Одним простым словом. И слово это — „зависть”. Обычная бытовая зависть. К тем, кто командовал полками, сочинял симфонии и пользовался популярностью у публики и гламурных журналисток. Которые, в отличие от всего вышеперечисленного, прекрасным образом есть. Вон же сидят, светят ляжками и бухают что-то невообразимо зеленое и экзотичное. А могли бы сорваться с места и побежать просить у меня интервью. Унижаться и с придыханием заявлять, что готовы на все. А я бы смотрел на них свысока и раздумывал бы». o:p/