Новый Мир ( № 7 2007)

Теперь мы с ним вдвоем — без мамы он резко одряхлел и ослаб. Я усаживаю его на солнышко — старик всегда мерзнет. Стригу ногти, поражаясь, что пальцы до сих пор тонкие и красивые, подравниваю серебряную бороду, целую в лоб.

Мысли мои крутятся вокруг точки-аттрактора, описывая ближние и дальние траектории, круги и эллипсы, но упрямо возвращаются обратно. Я думаю о странном характере, явившем всю яростную глубинную силу женского естества, которое видится мне чем-то вроде тяжелого подземного океана, нефтяной черноты, где на поверхности вскипают и опадают отдельные волны — то совсем маленькие, то громадные штормовые. Это мы, вечные и бесконечные сестры, одна за одной поднимаемся ввысь — то плавными выпуклостями, то мощными протуберанцами, неминуемо опадая вниз и снова сливаясь с непрозрачной толщей, из которой вырастают следующие. И все равно мы — одно.

Мне кажется, что она, волна высокая и неистовая, не столько понимала, сколько чувствовала свое назначение — проявить то прекрасное, что распылено от нас и скрыто, высмотреть и оформить красоту Божьего замысла хотя бы на вверенной территории. Покуривая сигарету на веранде, окидывая взглядом цветник и отводя волосы со лба совершенно ее жестом, я любуюсь, как формы и краски ее сада окликают друг друга, перетекают, рифмуются — кто-то сказал, что Бог любит совершенные тексты. Мне кажется, она ваяла мир как скульптор — чувствуя материал и отсекая лишнее.

Теперь, когда у меня что-то получается удачно, я верю, что сделала все это сама — книгу, цветник или пирог — она ведь ничего не захотела передать мне. А может, все-таки передала, но не прямо, а косвенно, на том языке, который я смогла бы усвоить?

Больше всего я жалею, что у меня нет дочери. Я знала бы, чем с ней поделиться. Ведь теперь даже прабабкин крестик некому оставить. А может, жизнь еще подарит мне не кровную, а приемную, названую?

У меня в семье одни мужчины, они будто не замечают моего существования. Замороченная обидами, иду сдаваться психотерапевту. Тот внимательно фильтрует запутанный монолог и говорит:

— Расскажите мне о матери.

Рассказываю.

— Бедняга! — сочувствует он. — Вы понимаете, что мать с вами сделала? Какую роль навязала на всю жизнь? Нелюбимого ребенка! Вы не выпутаетесь из проблем, пока с ней не разберетесь. Знаете что? Пишите ей письма и в каждом прощайте ее. Вспомните всю боль, все обиды — то, что вы прячете от себя в уголках памяти, все, что не решаетесь произнести. Пишите, пока поток сам не иссякнет. А потом можете сделать с письмами что угодно — порвать, на свечке сжечь, в книге напечатать. Но в каждом — прощайте, прощайте ее, только честно.

Ну вот, мама, я и написала.

Простишь ли ты меня?

Которая никому

Русс Анна Борисовна родилась в Казани в 1981 году. Окончила Казанский государственный университет, училась в Литературном институте им. А. М. Горького. Публиковалась во многих периодических и сетевых изданиях. Автор книги стихов “Марежь”. Лауреат премий “Дебют” им. Бориса Соколова, “Открытая Россия”. Живет в Москве. В “Новом мире” печатается впервые.

В подборке сохранена авторская пунктуация.

* *

*

Д. Д.

Он пьет и пьет, берет лимон и пьет

Лимон и пьет, и блюдце опустело

Он пишет книги, он их издает

Душой речист и положил на тело

Он две недели в свет не выходил

Лишь кто-то вспомнил через две недели

Крутился мир, пока он спал в постели

Зачем он столько книжек затвердил

— сумка с тиражом за гаражом

Он нахохмил и мы ему поржем

Он поздно шел, а пили не боржоми

Он падал, он ошибся этажом

Он шкаф открыл, а там станки станки

И мы прямолинейны, но тонки —

Ты все донес и часом ты не болен, —

Вопрос готовим, набирая номер

Но он не отвечает на звонки

Горький хлеб Писателя

Я напишу:

“О как внезапно кончился наркоз!”

И отниму хлеб у вишневского

Я напишу классификацию женских оргазмов

И отниму хлеб у павловой

Я напишу о том, как П-ин с Луж-ым

сгубили Прекрасную Москву

И отниму хлеб у лесина

Я напишу о скинхедах и шахидах на баррикадах

И отниму хлеб у емелина

Я напишу о том, как десант с дальних звезд

сгинул от алкоголя в окрестностях ближнего Подмосковья

И отниму хлеб у родионова

Я напишу:

“Эх люблю Родионова

Всех убью ради оного”

И отниму хлеб у лукомникова

Я напишу:

“Задушил восьмого марта

Я в себе Ролана Барта”

И отниму хлеб у псоя

Напишу о том, что жизнь прошла

И отниму хлеб у гандлевского

О том, что жизнь еще тогда прошла

И отниму хлеб у цветкова

Я напишу:

“Где с ложечки я литературу кормил”

И отниму хлеб у воденникова и у пригова

Я напишу:

“Я говорю, достал, достал, от..си”

И отниму не хлеб у строчкова, а репутацию у брянского

Я напишу и прославлюсь

Или напишу и не прославлюсь

Или не напишу и все же прославлюсь