Новый Мир ( № 7 2008)

“Провозглашенный Конституцией России принцип свободы совести следует воспринимать самым серьезным образом”.

Полноцветный Ницше, или Опыт предельного одиночества. Беседует Юрий Нечипоренко. — “Русский Журнал”, 2008, 21 апреля <http://www.russ.ru>.

Говорит главный редактор издательства “Культурная революция” Игорь Эбаноидзе: “Есть в нем [Ницше], скажем, та актуальность, которая на все времена, и она связана с его опытом одиночества, с тем предельным одиночеством, которое он создает вокруг себя и из которого извлекает уже какие-то познания как мыслитель. То есть его одиночество тоже интегрировано в его мышление. Благодаря этому его личность и его мысль могут служить своеобразной поддержкой всем другим одиночествам. Можно даже сказать, что благодаря его одиночеству каждый уже не до конца одинок. <…> Кроме того, можно говорить об актуальности в связи с тем воздействием, которое он оказал на современную культуру и на самый modus vivendi современной цивилизации. Он, так сказать, взрыхлил почву, на которой выросло очень много плодов, очень разных, от самых разных течений в искусстве и тенденций в политике до аналитической психологии и экзистенциализма, и многие из них уже отмерли, а почва продолжает плодоносить. И когда я говорю о modus vivendi, я имею в виду даже вполне житейские вещи: отношение к своей жизни как к эксперименту, готовность жить рискованно, опасно”.

Дмитрий Поль. “Тихий Дон” и историософия Кожинова. — “Наш современник”, 2008, № 1.

“Для Кожинова-историка, как и для Кожинова-литературоведа, на первом месте стояла возможность общения с читателем и лишь на втором — формальное соблюдение научной корректности”.

“Постигая тайны „Тихого Дона”, Кожинов корректировал свое видение истории России. Если в начале 60-х годов, по словам самого Кожинова, его симпатии были

безоговорочно на стороне „белого движения”, то позднее он перешел к более нейтральным оценкам”.

“Одна из важнейших линий „Тихого Дона” — любовная. Проанализировав ее, Кожинов пришел к совершенно неожиданному выводу. Одним из первых в литературоведении — по крайней мере, мы не встречали эту мысль ни у кого до Кожинова — Вадим Валерианович соотнес историю любви Аксиньи и Григория с революцией и крушением прежнего мира. Именно с истории любви начинается переворот общественного бытия, апогеем которого и стала революция”.

“Немаловажно и то, что для Кожинова это „потрясение основ” носит неизбежный характер, и, к слову сказать, кожиновское видение исторического процесса вполне

укладывается в рамки христианского эсхатологического сознания <…>. <…> Любовь Григория и Аксиньи для Кожинова — роковой и непререкаемый знак неблагополучия в мире”.

Григорий Померанц. После крушения последних канонов. — “Искусство кино”, 2007, № 11.

“Один из уроков истории — то, что после крушения канонов наступает кризис свободы и поиски новых канонов”.

“Современные подвижники одеты в современное платье — и мы их не замечаем”.

“В XII веке князь Василько написал: „В наше время святых не бывает”. Толстой выписал эту фразу с комментарием: „Вольтерьянец XII века”...”

Григорий Померанц. Могила неизвестного зэка. — “Искусство кино”, 2007, № 11.

“Шаламов иногда очень близок к Беккету”.

Захар Прилепин. Печальный плотник Всеволод Емелин. — “Огонек”, 2008,

№ 18 — 19, 28 апреля — 11 мая.

“— Как не произошло, Сева? Ты же народный поэт, ты известный. У тебя за пять лет вышли четыре книги — когда у девяноста девяти из ста русских поэтов не выходит по десять лет ни одной. Одну из твоих книжек издал Илья Кормильцев, который, кроме тебя и Лимонова, больше не издавал ни одного поэта. Твои стихи, я в курсе, знают и помнят десятки тысяч подростков в разных концах страны. (За взрослых не отвечаю-— просто реже с ними общаюсь...)

— Я немножко понимаю в поэзии, — отвечает Емелин. — Последним известным поэтом был Евгений Евтушенко”.

Лев Рубинштейн. Очки, шляпа, подтяжки. — “Грани.Ру”, 2008, 23 апреля <http://www.grani.ru>.

“Один мой знакомый на вопрос, как бы он максимально кратко определил интеллигента, подумал и сказал: „Ну, это, видимо, тот, кто без ошибок пишет слово ‘интеллигент’””.

Татьяна Соловей, Валерий Соловей. Конец неравноправия. Смысл и значение русского национализма. — “Политический журнал”, 2008, № 6 — 7, 21 апреля.

“Русский национализм и русская этничность не нуждаются в исторической реабилитации — их реабилитирует сама жизнь. Первоочередной вопрос, стоящий сегодня на повестке дня, — это вопрос их адекватного понимания”.

“<...> на рубеже XX — XXI вв. радикально изменились отечественный и мировой контексты, соответственно, радикально изменился исторический смысл русского национализма. Россия более не существует как империя, реанимация которой абсолютно невозможна. Имперская идентичность разрушилась еще в Советском Союзе, причем ее разрушение было причиной, а не следствием гибели СССР. На наших глазах происходит поистине исторический сдвиг: ценность и идея Империи, русский мессианизм,

составлявшие доминанту русского сознания и главный нерв национального бытия на протяжении без малого четырехсот лет, сданы в архив”.

“<…> Россия может быть только государством русского народа или ее вообще не будет как государства”.

“При этом процесс этнизации русского сознания неразрывно переплетен с нарастающим среди русских ощущением себя социально угнетенным большинством. Не имеет значения, насколько рационально обоснованно это ощущение, — оно превалирует в массовом сознании и, значит, действительно по своим социополитическим последствиям. <...> Этнический и социальный принципы все более отождествляются, создавая подлинное бинарное оружие”.

Составитель Андрей Василевский

“Вопросы истории”, “Грани”, “Дети Ра”, “Интервью”, “История”, “Литература”, “Московский Парнас”, “Наше наследие”, “Родина”, “Российская Федерация сегодня”, “Русская жизнь за две недели”, “Русский репортер”, “Фома”

Виктор Авдеев. Александр Петрович Извольский. — “Вопросы истории”, 2008, № 5.

О судьбе совершенно нового для истории русской дипломатии политика, успевшего побыть министром иностранных дел в 1906 — 1910 годах. “Для методов дипломатии Извольского были характерны зарубежные поездки. В отличие от своих предшественников, покидавших Петербург редко и преимущественно сопровождая царя, он совершил за короткое время своего министерства рекордное количество единичных визитов в европейские страны, что свидетельствовало о возросшей самостоятельности главы МИД, и, в целом, об изменившейся дипломатической практике, предвосхищая „челночную дипломатию” Г. Киссинджера спустя полвека”.

В 1910 году Извольского отправили послом в Париж, чуть позднее, в 1914-м, абсурдно занесли в список “поджигателей войны”. При Временном правительстве он был уже частным лицом, тяжело переживающим из Парижа крушение Российской империи. “Последний шаг в качестве публичного политика и дипломата Извольский, самый авторитетный и опытный среди не признавших Советской власти российских зарубежных представителей, предпринял, пытаясь добиться в Париже военной помощи у прежних союзников для „белого движения”. Но активным участником консультаций ему стать не довелось: 16 августа 1919 года он скончался в парижской больнице”.