Новый Мир ( № 7 2008)

Еще один принцип издания — сохранение исследовательского модуса в подаче информации. Статьи по большей части представляют собой не безличное резюме итогов науки, а окрашенное авторской индивидуальностью разыскание, которое, кроме прочего, предполагает и дискуссионность, и ангажированность. Читатель немало выигрывает от того, что его допускают к научной “кухне” и признают за ним право включиться в полемику. Не побоялись издатели и прямых авторских новаций, которые еще не прошли фильтры суждений научной общественности (“Онтологическая поэтика” Л. В. Карасева, “Смысло-генетическая культурология” А. А. Пелипенко). Правда, на мой взгляд, любопытные эксперименты М. Эпштейна с неологизмами (“Гуманология”, “Культуроника”, “Реалогия”, “Транскультура”) находятся уже за гранью энциклопедического формата.

Обогащает энциклопедию решение не игнорировать “соседние” науки и включать их ресурс в обсуждение культурологических тем. Этим уравновешивается и некоторый крен в сторону культурной антропологии, свойственный предыдущей версии этого издания. Так, исторические науки, вклад которых в культурологию был как-то заслонен в нашей литературе антропологией, получили здесь надлежащее высокопрофессиональное освещение (статьи Г. И. Зверевой, А.-И.-Патрушева, А.-Л. Ястребицкой и др.). Очень важно, что составители отстаивают право культурологии на концептуализацию явлений, вчуже выглядящих “ненаучно”: “Шутливые отношения”, “Хандра”, “Кукла”, “Сон”, “Еда” и т. п. И-по сей день не всякий ученый совет спокойно относится к диссертациям на подобные темы, но — что делать-— в культурологической энциклопедии вместе со статьей “Творчество” должна быть статья “Творческое безумие”, вместе с “Метафорой” — “Метафора сновидения”, с “Революцией” — “Смута”.

Появились в этом издании наконец и развернутые статьи (а не короткие справки) о наших современниках, которые успели стать классиками: о С. С. Аверинцеве, В. С. Библере, Д. С. Лихачеве, Ю. М. Лотмане, Ал. В. Михайлове. (Впрочем, где тогда статьи о Л. М. Баткине, М. Л. Гаспарове, А. Я. Гуревиче, Вяч. Вс. Иванове, Г. С. Кнабе, М. К. Мамардашвили, Е. М. Мелетинском, Г.-С.-Померанце, А.-М. Пятигорском, Н. И. Толстом, В. Н. Топорове, Б. А. Успенском?)

Если обратиться к устройству этой энциклопедии, то можно заметить, что она состоит из своего рода “теоретического ядра” и “периферии”, богатой

темами и концептами. Авторов большинства статей из теоретического блока (Асоян Ю. А., Губман Б. Л., Гуревич П. С., Исупов К. Г., Кондаков И. В., Микешина Л. А., Мостова Л. А., Николаев В. Г., Пигалев А. И., Флиер А. Я., Черносвитов П. Ю., Шейкин А.-Г. и др.) объединяют не столько общие идеи, сколько уверенность в существовании интер- и метадисциплинарного пространства, в котором культурология может искать и находить собственную предметность, недоступную традиционным социально-гуманитарным методам; свою область закономерностей, несводимую к привычной каузальности. (Однако я не нашел в статьях подкрепления тезису С.-Я.-Левит о культурологии как гуманитарной “метанауке”, прозвучавшему в преамбуле к изданию. Что и хорошо: вряд ли будет толк от очередной “царицы наук”.) Можно указать на еще один объединяющий принцип: многие теоретические статьи написаны с использованием системного подхода. Системно-аналитический метод стал в энциклопедии своего рода теоретической матрицей для систематизации обширного багажа культурологии. Насколько эффективно такое приложение метода, может показать только время, но вряд ли стоит спорить с самим импульсом к построению системного языка анализа культуры. Во всяком случае, создатели энциклопедии не пытаются задавить

системно-структурными построениями другие подходы. В каком-то смысле показательным может быть сопоставление двух вполне “структуральных”, но различных по методу и манере статей о типах культуры. В-статье Ю. В. Осокина “Античный тип культуры” достаточно деликатно использованный системный подход все же предполагает поиск ключевых “системообразующих компонентов культурного опыта” и выстраивание в их поле некой иерархии составляющих элементов.

В статье А. Ф. Кофмана “Латиноамериканская культура” организующим принципом является не иерархия, а скорее “древо” или даже “сеть”: автор считает

подосновой этой культуры некую мифосистему, которая являет себя в своего рода константах-мифологемах, образующих нежестко связанную сеть центров смыслового излучения (“инакость”, “чудесность”, “адамизм”, “река”, “сельва” и т. п.). Очевидно, что избранный издателями методологический каркас вмещает в себя подходы, достаточно разные для того, чтобы читатель почувствовал вариативность знания о культуре.

Если перейти от “ядра” к “периферии”, то стоит обратить внимание на статьи, которые можно собрать в авторские циклы, обычно отмеченные тематическим единством. Вот то, что мне показалось удачей: Бычков В. В., Бычкова Л. С. (эстетика), Глебкин В. В. (социальная культура), Забияко А. П. (религия), Исупов К. Г. (концепты и символы культуры), Корнилов М. Н. (восточные культуры), Кривцун-О. А. (эстетика), Маньковская Н. Б. (постмодернизм), Мильдон В. И. (Россия), Мостова Л. А. (антропология), Никишенков А. А. (антропология), Патрушев А. И. (Германия); Руткевич Е. Д. (социология). Повезло в энциклопедии теме типологии культур: почти все статьи этого цикла сделаны на достойном теоретическом уровне и с учетом новейших исследований. Блестяще выполнены статьи об этнических типах культур (Малявин В. В. “Китайская культура”, Корнилов М. Н. “Японская культура”). Особый казус — статьи, в которых надо было найти культурологический аспект инодисциплинарной темы (задача не такая простая, как могло бы показаться со стороны). Вот некоторые из очевидных удач: Казарян А. Т. “Абсолют”; Козырев А. П. “София”; Гаджикурбанов А. Г. “Добро и зло”, “Стоики”, “Кант”; Лунгина Д. А. “Кьеркегор”; Резвых П. В. “Новоевропейское мышление”, “Просвещение”, “Философия мифологии”. Впрочем, “родные” темы культурологии часто таят в себе опасность слишком очевидных решений: образец удачного ухода от тривиальностей — статья О. В. Гавришиной “Повседневность” и цикл статей о “больших стилях” Н. Т. Пахсарьян.

Если заводить речь о недостатках, то в первую очередь надо сказать не о теоретических сомнениях (тут судья — время и опыт) и не о неполноте словника (это неизбежно), а о технических изъянах. Отечественная издательская “энциклопедическая” культура была довольна высока, и ее ухитрились сохранить даже в советские времена. 90-е многое порушили, но пришло время восстановить традицию. В следующих изданиях энциклопедии (а надо надеяться, что они последуют) стоит обратить внимание на “интертекст”. В этом издании система внутренних отсылок плохо организована; словник не всегда логичен. Скажем, нет статьи “Русская культура”. Как читателю догадаться, что ее надо искать под титулом “Архитектоника русской культуры”, дополнить статьями “Советская культура” и “Культура русского зарубежья” и, если повезет, натолкнуться на статью “Русский европеец”? Или такая важная сквозная тема, как восприятие античности в разных эпохах европейской культуры. На этот счет есть отличная статья “Рецепция античности” Н. И. Прозоровой, но как догадаться, что тема называется именно так? Совсем не помешали бы ударения в заглавиях статей; уместна была бы более полная библиография (да и более свежая: иностранная библиография, как правило, с трудом заползает в начало 90-х), пригодились бы хронологические схемы, статьи о ключевых книгах из истории культурологических учений, да и визуальный материал — не излишняя роскошь в таком издании.

Впрочем, не будем неблагодарными: энциклопедия эта — прекрасный подарок просвещенному читателю. Когда-то слово “энциклопедия” значило не алфавитный справочник, а системный свод знаний. Это издание возвращает нас к исконному смыслу.

Александр Доброхотов

КНИЖНАЯ ПОЛКА ВЛАДИМИРА ГУБАЙЛОВСКОГО

КнижнаЯ полка Владимира Губайловского

+ 9

Лев Осповат. Как вспомнилось. М., “Водолей Publisher”, 2007, 288 стр.

Литературовед, знаток латиноамериканской и испанской поэзии, переводчик Пабло Неруды — Лев Осповат опубликовал книгу стихов. Ничего странного: сколько можно чужое переводить, можно и свое слово сказать. Название у книги вполне подходящее для мемуаров — “Как вспомнилось”, но в том-то и дело, что это не совсем мемуары или совсем не мемуары. И ударение стоит скорее на слове “как”, а не только на “что”, хотя обычно в мемуарах главным является содержание.

Книга получилась удивительная. Она открывается вступлением, озаглавленным “Дурная проза”, которому предпослан пушкинский эпиграф “…что, если это проза, / да и дурная?”. Во вступлении как бы объясняется формальный принцип построения книги: “Что вспомнилось,-/ как вспомнилось,-/ и-— ни размеров,-/ ни рифм,-/ ни поэтических образов.-/ Только-/ заданный первыми же словами,-/ пришедшими в голову,-/ ритм,-/ подчиняясь которому / возникают,-/ проборматываются-/ и ставятся в строчки-/ остальные слова”.

Лев Осповат родился на Дальнем Востоке в 1922 году. В его жизни были и война, и дружба с Нерудой, и книги о Гарсия Лорке и Диего Ривере. Ему есть что вспомнить. Но как он это делает.

Стихи расположены в хронологической последовательности. В ней четыре части: “Из детства-отрочества”, “В годы войны”, “Послевоенное”, “Всякая всячина”. Однако, как и положено стихам, они существуют вне времени и звучат как стройный аккорд.